Судьба наделила Родса многими ценными качествами, но обделила одним — здоровьем. В Южную Африку Родс приехал подлечиться: врачи единогласно утверждали, что туманный климат Альбиона ему вреден.
Климат Южной Африки пришелся Родсу по душе.
Но не по душе пришлась ему несправедливость: африканская земля принадлежала не тем, кому должна принадлежать; всякая земля должна принадлежать англичанам и еще ему самому, Сесилю Родсу, а не выходцам из Голландии, бурам, и самим африканцам.
И хилый здоровьем человек развил воистину бешенную деятельность. В короткой срок он становится золотым и алмазным королем Южной Африки, основывает несколько компаний, которым хартией английской королевы даются особые привилегии, втравливает англичан в войну с бурами, носится с идеей сплошной англизации Африки от Кейптауна до Александрин и даже размышляет, как бы это полегче захватить для Великобритании и соседние планеты, о чем свидетельствуют мемуары.
Заслать своих эмиссаров на Марс или Вейеру Родсу, насколько я могу судить, не удалось. Но в Африке они действовали активно, и есть в этом нечто закономерное.
Одним из них был Джозеф Томсон. Я уже писал, что свое последнее путешествие он совершил по поручению компании «Бритиш Саут Эфрика», а компания принадлежала Родсу.
Ни Джозеф Томсон, ни посланный в одно время с ним и с той же целью стряпчий Альфред Шарп до Медного пояса на севере современной Замбии не дошли, но договоры с племенными вождями всегда заключались так умело, что пересмотреть границы не составляло никакого труда — впоследствии весь Медный пояс сделался собственностью компании.
Ныне Медный пояс — один из крупнейших мировых экспортеров меди. В экспорте Замбии на медь приходится девяносто процентов стоимости — все держится на меди, на оранжево-красных ее слитках.
Мы побывали в Медном поясе, в городе Китве, что находится примерно в двухстах милях от Лусаки.
Нас любезно встретили и приняли представители медеплавильного комбината и показали его цеха. А рудники почему-то не показали.
Внешне, конечно, ничего не изменилось в Китве за короткий срок замбийской независимости. Но что идут скрытые от глаз глубинные процессы, сулящие в грядущем весьма и весьма основательные юридические изменения в делах Медного пояса, — во всем этом едва ли кто-нибудь сомневался или сомневается.
Путешествие в Китве — последнее, что предстояло нам в Африке, если не считать стремительного перелета до Найроби, а потом до Каира; в такие дни мне обычно бывает грустновато: кончается нечто значительное и кто предскажет, когда еще раз прикоснешься к значительному… Волею судеб еще случилось так, что я впервые в жизни, уже возвращаясь на родину, встречал свой собственный день рождения в Африке, с которой словно породнился за последние десять лет… Когда перевал пройден, юбилеи уже не радуют: невольно подводишь итоги, а они редко у кого бывают утешительными.
…Мы приземлялись еще в городе Ндола, который тоже входит в Медный пояс; провели день в Найроби; увидели сверху Аддис-Абебу (ее обычно называют просто «Аддиса», и я вспоминал, что камчадалы называют Петропавловск-Камчатский — «Питер»); мы полюбовались зелеными холмами Абиссинского нагорья, а за Асмарой, по правому борту, открылось нам Красное море — синее, с бледно-желтыми коралловыми островками и голубовато-зеленой водой вокруг островков.
А по левому борту, на западе, опускался на голубовато-дымчатую африканскую землю медный, оранжево-красный диск солнца — опускался для того, чтобы на утро подняться с востока и подтвердить вечность и неизбежность круговерти бытия людей.
ИЛЛЮСТРАЦИИ
