— Который час?
Теперь голос его звучал совсем сонно.
— Мне не видно. Ты лежишь на моих часах. Ага, вон там.
Моя рука лежала у него под головой. Я повернула запястье и почувствовала, как он напрягся, стараясь разглядеть время. Светящийся циферблат был довольно исцарапанным, но достаточно четким.
— Ровно полночь, — прошептал он.
— Тебе больше ничего не надо? Будешь спать?
— Угу. Мне так хорошо, так тепло. А тебе?
— Да, — солгала я. — Плечо не беспокоит?
— Чудесно. Все чудесно. Никола, ты замечательная девушка. Я чувствую себя как дома. Как будто спал с тобой много-много лет. Так хорошо. — Я поняла, что он вдумывается в смысл своих слов, и через несколько минут он резко проговорил, словно внезапно проснувшись: — Извини. Не знаю, с чего я такое ляпнул. Наверное, во сне.
Я прыснула со смеху:
— Можешь не беспокоиться. Я чувствую то же самое. Так удивительно: будто находишься дома, такое родное и привычное ощущение. Ладно, спи давай.
— Угу. А луна взошла?
— Только что. Нечто вроде луны — узенький месяц, по краям такой пушистый, будто шерстяной. Должно быть, немного облачно, но света достаточно; как раз хватит, чтобы помочь Ламбису, не освещая при этом, как прожектором, все его движения.
После этих слов он замолчал и молчал так долго, что я уже понадеялась, что он заснул, как вдруг он беспокойно дернул головой, взметнув вверх пыль с постели.
— Но если Колина не будет у яхты…
— Наверняка он там. Через несколько часов он придет сюда с Ламбисом. Прекрати, сейчас эти разговоры ни к чему. Не думай ни о чем и спи. Ты когда-нибудь слышал легенду о прядильщицах лунного света?
— О ком?
— О прядильщицах лунного света. Это наяды… ну, знаешь, водяные нимфы. Иногда в глухой сельской местности можно встретить трех девушек, бредущих в сумерках по горным тропинкам. У каждой из них в руках по веретену, на которые они прядут свою шерсть — молочно-белого цвета, словно лунный свет. Это и в самом деле лунный свет, потому-то им и не нужно носить с собой прялку. Это не мойры, неумолимые богини судьбы, — ничего ужасного в них нет: они не влияют на жизнь людей. Единственное, что они должны делать, — следить, чтобы мир получал в свое распоряжение несколько часов полной темноты. Вот зачем они наматывают лунный свет с неба. С каждой ночью луна на небе становится все меньше и меньше, ее светящийся шар все убывает и убывает, а спряденного лунного света на веретенах у девушек становится все больше. В конце концов луна совсем исчезает с небосклона, мир погружается во мрак и отдыхает; все живые существа, обитающие на склонах гор, наконец-то оказываются в безопасности, надежно укрывшись от охотников; море затихает и успокаивается…
Тело Марка, прижавшееся ко мне, постепенно расслаблялось, дыхание стало глубже. Я старалась говорить как можно тише и монотоннее.
— И тогда, в самую темную ночь, девушки спускаются со своими веретенами к морю, чтобы выстирать шерсть. Шерсть соскальзывает с веретен в воду и растекается длинными светящимися завитками от берега и до линии горизонта, и луна снова появляется на небосклоне, рождаясь из моря. Сначала это всего лишь тоненькая изогнутая ниточка. И лишь когда вся шерсть постирана и снова смотана в белый клубок на небе — только тогда прядильщицы лунного света могут опять приняться за свою работу, чтобы обезопасить ночь для всех бедных, затравленных созданий…
За порогом хижины, слегка приоткрывая завесу тьмы, едва различимой серой дымкой разливался лунный свет. Достаточный для того, чтобы Ламбис не упал и не растянул связки, но слишком тусклый, чтобы чьи-то любопытные глаза смогли разглядеть то место, где в маленькой темной хижине, тесно прижавшись друг к другу, лежали мы с Марком. Прядильщицы лунного света были где-то там, они брели по горным тропинкам Крита и наматывали нити лунного света на свои веретена, охраняя наш сон.
Он заснул. Я склонила голову на приятно щекочущие веточки и невольно коснулась щекой его волос — жестких и пыльных, но замечательно пахнущих сухой вербеной, из которой была сложена наша постель.
— Марк, — едва слышно позвала я.
Никакого ответа. Просунув руку под куртку, я нащупала его запястье. Оно было влажным и теплым. Пульс, по-прежнему частый, стал ровнее и четче. Я снова подоткнула куртку вокруг него.
Ни с того ни с сего, просто потому, что мне вдруг захотелось это сделать, я легонько поцеловала его волосы и устроилась поудобнее, чтобы тоже поспать.