Парень криво усмехнулся. В то время он ещё не знал настоящей цены этим извинениям и даже попытался найти какие-то оправдания таким действиям.
Да, в ту первую встречу с Дэном Ян ещё выглядел по-человечески. И даже, надо сказать, очень хорошо выглядел. Он прекрасно помнил распахнутые в восхищении глаза Дениса и своё смущение от такого неприкрытого выражения восторга. Он знал, что природа сверх меры наградила его красотой, но никогда не кичился этим и всегда стеснялся, когда ему об этом говорили.
Помнил он и свою реакцию на худощавого, невысокого паренька с огромными глазищами и тёмными, всегда чуть спутанными, волосами. Он, конечно же, видел до встречи его фотографии, но реальный он был значительно симпатичнее. Помнил, как при встрече взглядами его сердце, резко подпрыгнув, ухнуло куда-то вниз, оставив на своём месте что-то тёплое и приятное, разливающееся по всему телу.
Помнил, как Денис попросил называть его Дэном, потому что ему не нравилось звучание его полного имени. А затем, чуть склонив голову на бок, ошарашил Яна заявлением, что будет звать его Яником. Просто потому, что ему так хочется, если Ян не против, конечно.
Ян не был против. Тогда у него даже появилась надежда. Надежда на то, что всё будет хорошо и, может быть, ему даже удастся стать для Дэна чем-то больше, чем друг, в будущем.
В будущем, потому что в настоящем у него были определённые проблемы, в которые он не хотел впутывать этого паренька.
Но тогда Ян ещё надеялся на то, что проблемы решаемы. Наивный. Они только усугубились.
Но та, самая первая встреча проходила действительно как дружеская.
Хотя уже на ней оба хотели большего.
А сейчас? Что осталось от него сейчас?
Парень встал и, пошатываясь, подошёл к зеркалу, стащив с него простынь. Шатало его от недоедания, ведь для того, чтобы побыстрее купить пистолет, он экономил даже на еде. До этого он избегал своего отражения, сам невольно содрогаясь, если вдруг случайно замечал, поэтому и накрыл зеркало простынёй. Считается, что так делают, когда в доме кто-то умирает. Но Яна это не пугало. Он и так не живой, так чего там бояться каких-то примет.
Теперь он смотрел на себя очень внимательно, впервые после сотворённого с ним кошмара, отмечая каждую деталь.
От него прежнего остались только волосы. Они были длинноватыми для парня, до плеч. Но Яну нравилась их длина. И цвет. Серебристо-пепельный цвет. Очень редкий в природе, тем более, в сочетании со смуглой кожей и ярко-синими глазами. Иногда, при определённом освещении, глаза приобретали фиолетовый оттенок.
Всё остальное было пугающим.
Исполосованное уродливыми шрамами лицо, полузакрытый глаз, веко которого осталось навсегда опущенным из-за рассечения нерва, тёмные пятна от ожогов, которые сливались с хронической гематомой, охватывавшей всю шею по окружности – эдакий вечный ошейник.
Почему-то стало трудно дышать, как будто бы он снова почувствовал, как ошейником стягивает шею, перекрывая воздух, впиваясь шипами.
Ян оттянул ворот свитера, отметив на запястьях рук такие же фиолетово-багровые полосы. Посмотрел на надпись, выжженную на его груди. На то, что ниже и на спину лучше вообще не смотреть.
Внезапно зеркало качнулось, размывая отражение. Затошнило. Очень сильно закружилась голова. Парень рукой нащупал опору в виде стены, прислонился спиной. Ноги дрожали. На висках выступил холодный пот. Глубокий вдох. Выдох. Ещё раз. Стало чуть полегче. По стене он опустился на пол, присев на корточках. Ещё раз вдох – выдох. В глазах стало проясняться.
Как в таком состоянии он сможет выполнить задуманное? Нужно что-то съесть или хотя бы выпить воды. Осторожно поднявшись, и держась за стены, Ян побрёл на кухню. Пустой холодильник порадовал единственным пакетом кефира. Замечательно. Два в одном: и поесть, и попить.
Надорвав пакет, он обессилено опустился на единственный в кухне стул. Здесь не было даже стола. Его функцию выполняла табуретка, застеленная газетой. Но Яну было всё равно. Это раньше он любил комфорт и удобство, а сейчас – это уже не важно. Сейчас ничего не важно, кроме одного – довести до конца задуманное.
О чём он думал? О Дэне, конечно же. О тех двух встречах. В последнее время он думал только о Дэне и о своей мести, заставляя остальные мысли не подниматься на поверхность силой воли.
Вторая встреча произошла без его на то согласия. Дэн сам разыскал его в больнице, когда Ян не выходил на связь в течение двух недель. Увидев перепуганного Дэна в дверях палаты, Ян отвернулся к стене, скрывая своё, тогда уже изуродованное лицо. Но Денис всё равно успел рассмотреть его. Сидел у кровати, давясь слезами, и сжимая в ладонях его пальцы.
Тогда ещё Ян зло сказал Дэну, чтоб не смел его жалеть. И тогда же поведал о невозможности дальнейших отношений и встреч. Надо сказать, Дэна не остановило ни то, что ему рассказал Ян, ни то, что он увидел. Он всё продолжал говорить о том, что такие пары бывают, что это не приговор, что нужно жить дальше.
Он всё говорил, а у Яна переворачивалась душа. Чем больше он слушал Дэна, тем больше понимал, что не имеет никакого права отравлять парню жизнь. Подвергать риску. Единственное, что он тогда пообещал – это поддерживать связь по интернету и, иногда, по телефону. Наверное, потому, что сам не мог отказаться от него сразу, резко и полностью.
Сейчас он думал, что нужно было ещё тогда обрывать все связи. Да, больно. Да, невыносимо, но, возможно, в таком случае, сейчас бы Дэну ничего не угрожало.
После выписки из больницы Ян несколько раз собирался окончательно оборвать общение с Денисом. Но каждый раз его останавливало непередаваемое ощущение, что в тот же момент оборвётся и его собственная жизнь. Хотя Дэн и считал его сильным, Ян так не думал. Слабость была в его чувствах к Дэну. Этой слабостью, в итоге, и воспользовались.
Эти чувства… Это влечение, сводящее до дрожи в мышцах. Это желание оградить от всего и всех. Это сумасшедшее ощущение полёта и швыряющая на землю неизбежность, невозможность.
Дэн – его мечта и его табу.
Из глаз парня покатились слёзы. Ян машинально вытирал их, удивляясь, что ещё не разучился чувствовать, что ещё может заплакать. Заплакать не от физической боли, когда не можешь контролировать себя, а от того, что вынужден отказаться от самого дорогого тебе человека. Должен это сделать во имя его жизни.
Чёрт, как же больно.
В голове зарождалась печальная мелодия, насквозь пронзающая звучанием. Музыка потери.
На эту мелодию очень органично ложились слова, прочитанные когда-то Яном в интернете. Это было потрясающее стихотворение, тронувшее его до глубины души. Автора он уже не помнил, но строки навсегда врезались в память. Сейчас он понимал их, как никогда.
Сейчас эти слова были его молитвой, он повторял их, сплетая со звучащей из самой души мелодией и запивая солёной горечью слёз:
Я люблю тебя очень, до слез, до мороза по коже,
До искусанных губ, до скулящей от боли тоски...
Но живу я, как жил, улыбаюсь случайным прохожим,
И мечтаю несбыточно просто коснуться руки.
Я хочу тебя так, будто жизни осталось неделя.
Будто несколько дней и уже ничего не успеть.
Я с ума не сошел, просто нервы давно на пределе,
Легче вспыхнуть - и в пепел, чем долго, мучительно тлеть.
Я люблю тебя, я по тебе невозможно скучаю,
А тоска изнутри разъедает похлеще любой кислоты.
Каждый вечер свиданья во сне я тебе назначаю,
За пятнадцать минут до рассвета, у пятой звезды...
Приходи, нам обоим, обоим нужна эта встреча!..
Дай мне шанс рассказать тебе то, что нет силы скрывать.
Я люблю тебя очень. И от этого время не лечит.
Не смогу я забыть, не хочу я тебя забывать…
«Да, я не смогу его забыть, никогда», - повторял про себя парень. Слёзы уже высохли. Глаза горели лихорадочным блеском.