Вот! Слава богу, теперь все высказано. Ни вам, ни мне более нет нужды забивать голову престарелым мистером Блэком. Пусть занимается своим герцогским титулом, а мы займемся алмазом.
Алмаз возвращает нас обратно к мистеру Фрэнклину Блэку, невольному виновнику появления злосчастной драгоценности в нашем доме.
Славный мальчик не забывал о нас за границей. Время от времени писал – иногда миледи, иногда мисс Рэчел, а иногда мне. Перед отъездом мы с ним заключили сделку, включавшую в себя взятие у меня взаймы мотка бечевки, складного ножа с четырьмя лезвиями и семи с половиной шиллингов деньгами, которые я с тех пор не видел и больше не надеюсь увидеть. В адресованных мне письмах юноша главным образом намекал, что желал бы подзанять еще. О том, как он уехал за границу и рос там, взрослея и мужая, мне сообщала миледи. Научившись всему, что могли предложить заведения Германии, он отправился к французам, а от них – к итальянцам. Мне говорили, что из него вылепили разностороннего гения. Он немного писал, немного занимался живописью, немного пел, играл и сочинял музыку, заимствуя, как я подозреваю, у других, как заимствовал у меня. Когда он достиг совершеннолетия, ему досталось материнское состояние (семьсот фунтов годового дохода) и тут же утекло сквозь пальцы, как вода из решета. Чем больше ему перепадало денег, тем больше он нуждался в новых деньгах – в карманах мистера Фрэнклина зияли дыры, которые невозможно было заштопать. Его живой, легкий характер повсюду встречал добрый прием. Он жил то тут, то там, то еще где-нибудь, адресом для него служило (как он сам шутил) «Почтамт, Европа, до востребования». Он дважды решал приехать в Англию к нам в гости и дважды некая безымянная (с позволения сказать) особа вмешивалась и удерживала его от поездки. Как вам уже известно со слов миледи, третью попытку он все же одолел. Двадцать пятого мая, в четверг нам предстояло увидеть, в какого мужа вырос наш милый мальчик. Согласно нашим ожиданиям – в храброго, родовитого двадцатипятилетнего мужчину. Теперь вы знаете о мистере Фрэнклине Блэке ровно столько, сколько знал я накануне его появления в нашем доме.
Наступил четверг, на редкость по-летнему солнечный день; миледи и мисс Рэчел (не ожидая прибытия мистера Фрэнклина раньше ужина) уехали обедать к друзьям по соседству.
После их отъезда я сходил и осмотрел приготовленную для гостя спальню – все было в порядке. Будучи в хозяйстве миледи не только дворецким, но и ключником (кем, спешу заметить, был назначен по своей же просьбе, ибо меня нервировало, когда ключ от винного погреба покойного сэра Джона находился у кого-то кроме меня), я достал бутылку нашего знаменитого кларета из Латура и поставил ее до ужина греться после подвального холода на теплом летнем воздухе. Решив, что теплый летний воздух одинаково хорош как для старого вина, так и для старых костей, я взял плетеное кресло и хотел выйти во двор, как вдруг меня остановил негромкий барабанный бой, доносившийся с террасы перед резиденцией миледи.
Обойдя вокруг террасы, я обнаружил трех индусов в белых холщовых блузах и шароварах, цветом кожи напоминавших красное дерево.
Присмотревшись, я увидел, что на шее у них висят небольшие барабаны. Чуть поодаль стоял тощий светловолосый мальчик-англичанин с сумкой. Я решил, что это бродячие фокусники, а мальчишка носил орудия их ремесла. Один из троицы, говоривший по-английски и ведший себя, признаться, исключительно любезно, немедленно подтвердил мою догадку. Он попросил разрешения продемонстрировать фокусы хозяйке дома.
Я не привередлив, хоть и стар, и в целом ничего не имею против забав. И уж тем более я последний, кто стал бы в чем-то подозревать другого человека лишь по той причине, что его кожа темнее моей. Однако даже лучшие среди нас имеют недостатки. Мой недостаток состоит в том, что, когда на стол в буфетной выставлена корзина с фамильным серебром и я встречаю бродягу, чьи манеры превосходят мои собственные, это сразу же заставляет меня вспомнить об этой корзине. Естественно, я сообщил незнакомцу, что хозяйки нет дома, и предложил ему и его честной компании покинуть поместье. В ответ он отвесил изысканный поклон, и все четверо удалились. Я же вернулся к плетеному креслу, уселся во дворе на солнышке и погрузился (говоря правду) если не в сон, то в близкое подобие сна.
Меня разбудила моя дочь Пенелопа, примчавшаяся, словно в доме начался пожар. И что, вы думаете, ей было нужно? Она потребовала немедленно задержать трех индийских фокусников по той причине, что они явно знали, чей приезд из Лондона мы ожидаем, и замышляли недоброе в отношении мистера Фрэнклина Блэка.