— Наш рай похож на землю — лес, поле, река. И коты, и собаки там. Дичи вдоволь. Только без людей.
«Может, ты и не бредишь, Предок, — подумал кот. — Да толку-то что? Сдохнешь как собака. Чей ты предок, где благодарные потомки?»
И как бы в ответ кот услышал топот лап, вспружинился горбом и попятился в угол, к узкому окошку. Вбежали две собаки, явно супружеская пара. Пес держал в зубах добычу — куриную «ножку Буша». Передав мясо жене, он бросился к старику:
— Дедушка! Как ты?
— Уже хорошо, — прошептал старик. — Я уже там, где всегда хорошо.
— Дедушка, подожди! Мы с Альмой… У тебя будут правнуки!
Дедушка уже не отвечал, вздрагивал всем телом и тяжело, хрипло дышал. Альма поняла его мутнеющий взгляд, бросила мясо, подошла и прижалась животом к уху умирающего. Тот счастливо улыбнулся и, вздохнув в последний раз, больше не жил.
Собаки молча плакали. «Если вы такие, блин, благородные, — думал кот, тоже смаргивая слезу, — то про курицу могли бы и забыть».
Елена Хаецкая Диянка — рыцарский пес
Мимо этого старика я каждое утро хожу на работу — и каждый день возвращаюсь с работы. И всякий раз у меня на несколько минут портится настроение, когда я вижу его.
Мне восемнадцать лет. Я продаю цветы в большом цветочном павильоне. Наш павильон раза в полтора больше, чем пивные ларьки, рядом с которыми расположен. Почти магазин. Торговля у нас идет плохо. К тому же, мне не нравится продавать: вся эта возня с деньгами, вечно нет сдачи, а ко мне постоянно лезут нетрезвые граждане — разменять сотню. Потому что в пивных ларьках тоже иногда не бывает сдачи. И все тобой недовольны. Почему нет роз? Почему только желтые? Почему по сорок рублей?
Больше всего я не люблю скупых влюбленных. Их подруги чувствуют себя ужасно глупо, тянут за рукав и неприятным голосом повторяют: «Ну пойдем… Ну хватит…» — а те выбирают и выбирают подешевле и в конце концов отделываются вялой розочкой или гвоздикой из тех, что только к гранитным обелискам возлагать.
В общем, ужас.
Выпадают спокойные дни, когда вообще никто не приходит. Можно посидеть и почитать. Но от чтения я тоже устаю…
А тут еще этот дед. Один его вид вызывает у меня страдание, и я начинаю думать, что все бессмысленно.
Я сижу среди цветов, холодных и прекрасных, в искусственном, несуществующем саду, точно посреди средневекового гобелена, и читаю рыцарские романы, и старинные, и современные. То есть — ну да, ну да, признаюсь! — я читаю фэнтези. Самые заурядные. Мне любая фэнтези нравится. Сама атмосфера, понимаете? То, что там описано. «Картинка». Несуществующие замки с витыми башнями, роскошные красавицы в удивительной одежде, мускулистые воины, маги со сложной душой и непонятной мотивацией. Я люблю читать про путешествия по жарким пустыням, где кишат демоны. Про пещеры с кристаллами в стенах, с подземными озерами и чудищами. Про все такое. Наверное, это низкопробное чтиво. Я даже спорить не буду. Я просто это люблю.
Мама говорит, что я пытаюсь убежать от реальности. А почему, собственно, я должна жить в этой реальности? Достаточно выйти за порог моего павильона (хоть бы туда никто не входил! никогда!) — и реальность налицо, в максимальном воплощении. Лично мне среди этого жить не хочется. Я предпочитаю принцесс, магов и отважных файтеров. На худой конец — эльфов.
Самый мой любимый роман — даже не «Властелин Колец», а «Смерть Артура» Томаса Мэлори. Когда мне задали провокационный вопрос — какую книгу я предпочла бы иметь на необитаемом острове — я назвала «Смерть Артура». Не задумываясь. Только потом сообразила, что правильнее было бы ответить — Библию. Но слово не воробей.
Мне невыразимо хорошо в обществе моих рыцарей. Они выглядывают из-за вьющихся стеблей растений, они превращаются в крохотных, как мотыльки, воинов и прячутся в цветках, они — в камышах на берегу несуществующей реки или под водой, к великой скорби Владычицы Озера. В мечтах я вижу себя юной дамой с длинным извилистым телом и распущенными волосами. (В жизни я совсем другая, но это не имеет сейчас значения).
И вот, проведя несколько часов в этом изысканном обществе, да еще среди цветов, я выхожу — и первым делом спотыкаюсь об опорки деда Сашки. Так его зовут. Я совершенно этим не интересовалась, но не услышать, как к нему обращаются соседи-продавцы — невозможно. Дед Сашка.
Для меня навсегда останется загадкой — почему такие, как он, мочатся под себя. Положим, человек — бездомный. Такое может случиться, наверное, с любым — надо только, чтобы карта легла совсем неудачно. Положим, одет человек в лохмотья, и мыться ему негде. Но просто отойти в сторонку, хотя бы в кусты или за помойку — это-то можно?