Брюнетка ставит вовсю, фишки так и сыпет, а блондинка кому-то подсказывает. Я к гебисту. «Как дальше жить?» — «Брать их надо». — «А вдруг ошибка?» — «Извинимся». — «А ты лишишься места». — «Договорились».
Он к бабам, берет обеих под локоток, шепчет что-то и выводит ко мне, за кулисы. Потом запихивает сюда, вот за этот самый стол сажает и велит колоться. Бабы сперва поартачились, но он их разговорил, хотя даже пальцем не тронул. «Ладно, мол, раз сами облажались. Чего теперь?»
А я и сам слабо соображаю, чего теперь. Тут гебист вещает: «Слушай, шеф. Идея имеется. Если мы их сдадим в ментовку, мы ни хрена не получим. И если жертвам ихним — тоже». — «И что ты предлагаешь?» — «Предложение таково. С них можно гораздо больше выдоить, чем они стоят. Мы их отпустим. Но не за бесплатно и не за спасибо. За баксы. Те самые, что они с лохов стригли. Вы, девоньки, отстегиваете половину, — он им толкует, — ибо Бог велел делиться». А бабы: «С чего вдруг? Мы заработали, мы и тратить собираемся, и валите, дескать…» Майор им: «У вас, девоньки, вариантов нет. Или до утра мы с баксами, или с рассветом — с вашими хладными трупами». — «Так отпустите, мы привезем». — «Что, за дурака держите? И нечего пепелить меня своими сверкающими очами, я гипнозу не поддаюсь. Или вы показываете, где зеленые, или вас хоронят». — «О’кей, сколько?» — «Триста кусков. Зеленью». — «Сколько?! Мы в миллионершах не ходим». Гебист усмехается: «Спокойно, девоньки. Я подсчитал. Не меньше трехсот кусков, и, будьте уверены, дешево отделаетесь». Они ему, мол, звякнуть разреши. «Валяйте, даже смотреть не буду». Они ситуацию по трубке растолковали, потом майору: «Тебя, ложкомой». Он послушал и ко мне: «Через столько-то часов нас ждут там-то. Сядьте за руль».
Баб на заднее сиденье — и вперед. Прикатили. Темно. Гебист из тачки выполз, бабцов перед собой. Навстречу мужик с дипломатом. Здоровый мужик. Широкий, в плечах крепкий. Волосы короткие-короткие, а лоб высоченный. Глаза глубоко запрятались, так из глазниц и зыркают. Челюсть вперед выступает. В лапе свободной не таясь пушку держит. Дипломат под ноги швырнул, майор кричит: «Проверь!» Я перешерстил — не куклы, точно. Тогда майор ко мне, а те назад. Разъехались мирно, больше никогда не встречались. Да и не хочется, откровенно говоря.
— А майор где теперь?
— О, чудак! Майор в результате честной дележки загреб полторы сотни. Уволился на следующий же день и подался в частное сыскное агентство. То ли служить, то ли создавать.
— Чернов этим тоже интересовался?
— Чернов интересовался исключительно бабами. Даже фотографии совал, вернее фотографию.
— Ничего, я тоже суну. Откуда же Чернов узнал эту интригующую историю?
— A-а, тоже знать хочешь? — Баксик тихо торжествовал. — Он сказал, от Валерия Викторовича.
— Стоп. А Валерий Викторович откуда ее узнал?
— От баб, касатик, от баб! И ежу понятно, Валерий Викторович с ними в доле. Возможно, он их у себя в казино застукал, но за долю разрешил разок побаловаться. А когда бабы у меня засыпались, то к нему обратились: мол, выручай, пришли ребят с автоматами. Только он, во-первых, ничего на этом не выигрывал, во-вторых, терял репутацию и безопасность. У меня тоже крыша присутствует. И тогда уже бабцы кинулись к своему мужику, обмен совершать.
— Думаешь?
— А у вас другие мысли?
Я вынужден был согласиться.
— Ты прав. Но отчего Чернов открыто заявил, что он от Валерия Викторовича? Ему что, репутации не жаль?
— Чужой-то? Дима заботился о своей выгоде.
— Ладно, друг. Фотографии, значит. А ну держи. Эти фотографии?
Я протянул снимки, полученные от Дианы.
— Нет. Это они, но тогда. Три года тому. А Чернов другую давал, современную. Там эта изображена, но уже крашеная и после операции пластической.
— Но ты уверен, что та самая?
— А как же!
Я смылся, унося с собой фотографии, твердо убежденный, что преследовать, а тем более искать меня Баксик не будет. Он чересчур труслив, да и не захочет вновь позориться, объясняя друзьям, как это я так легко проник сквозь его систему безопасности.
В конце концов, именно за излишнюю робость Гриня, пользующийся определенной известностью, и получил кликуху Баксик, а не, скажем, гордое и звучное Бакс.
Меня ожидал сюрприз. Мой спутник, укутанный в тулуп «бультерьер», исчез. Сгинул бесследно. Растворился, как ложка сахару в стакане чая.