— Вы не знаете, как папа хитер! Он прекрасно понимает, что предлагать Теду деньги бессмысленно, и обязательно придумает что-нибудь покруче, например, будто Тед сломает мне жизнь, если женится на мне. И уговорит, и докажет, что Тед для меня же сделает добро, если уедет.
Джейн нахмурилась:
— И все-таки, чем же я могу помочь?
— Не понимаете? — Глаза Джейни возбужденно блестели. — А почему бы вам не отправиться в круиз вместо меня? Никто на судне меня не знает, а если и случалось наткнуться на мою фотографию, то вы достаточно похожи.
— Но я не могу поехать!
— Почему? Вы не совершите при этом ничего криминального, а зато чудесно отдохнете и прекрасно проведете время. — Джейни поднялась и подошла ближе. — Да ведь круизы Динки — самые популярные в мире.
Джейн напряженно размышляла. Имя Динки напомнило, насколько серьезным будет положение, если она примет это предложение. Динки Говард всегда делал все возможное, чтобы не допускать к себе и своим круизам прессу. И какая удача, если она сможет подняться на борт в качестве гостьи, смешаться с этими великосветскими богачами, которые платят целые состояния, только бы держать репортеров подальше!
Однако при всей важности плывшей прямо в руки удачи принимать ее не хотелось. Проникнуть на судно с помощью какого-нибудь хитроумного трюка на короткое время — одно дело, а день за днем выдавать себя за другого человека, да еще и пользоваться этим, чтобы шпионить — совсем другое.
— Не думаю, чтобы я смогла выполнить вашу просьбу, — медленно произнесла она. — К тому же вряд ли это заставит вашего отца изменить решение.
— Нет, но тогда я, по крайней мере, смогу находиться здесь и своими глазами убедиться, что он не отправил Теда. У меня в Лондоне есть кузина, она знает и любит Теда. Я могу пожить у нее, пока круиз не закончится. — Девушка схватила Джейн за руку, дрожа всем телом, с залитым слезами лицом. — Вы — моя единственная надежда. Если откажетесь, мне не для чего жить!
— Не говорите так! — воскликнула Джейн.
— Но это правда. Если папа разлучит нас с Тедом, я… я…
Судорожные рыдания заглушили последние слова, и из глаз Джейни хлынул поток слез. Джейн не выдержала.
— Пожалуйста, не плачьте. Если вы и в самом деле думаете, что такой трюк поможет, то я… то я тогда согласна занять ваше место.
— О, вы ангел! — Джейн преобразилась. — Я ваша вечная должница — Она, танцуя, подбежала к туалетному столику и принялась приводить в порядок лицо. — Вы чудесно проведете время. Ведь возможность отправиться в такой круиз появляется не каждый день.
— Разумеется. Пожалуй, мне лучше быть с вами откровенной, Джейни. Если я поеду, то только в качестве репортера.
Та, другая, радостно засмеялась:
— Да и наплевать, раз уж вы едете вместо меня.
Джейн подавила невольное раздражение. Надо сказать, что эта юная наследница, хоть и вызывает сочувствие, все же редкостная эгоистка.
— Вам-то, может быть, и наплевать, а как насчет остальных гостей? Дать разок-другой интервью прессе они, вероятно, и не против, но вряд ли обрадуются, узнав, что репортер будет рядом все время.
— А зачем вы мне это говорите?
— Затем, что будет только справедливо, если вы получите представление о возможных последствиях. С точки зрения мистера Говарда, мое присутствие на судне просто немыслимо.
— А Динки Говард волен поступать так, как и всегда: избегать контактов с прессой.
— Вы знакомы с ним?
— Я вам уже говорила. Ни с ним, ни с кем бы то ни было из участников круиза. — Она вдруг хихикнула. — Даже с лордом Рупертом Копингером.
— А кто это?
— Младший сын маркизы Далькроз, — Джейни изобразила насмешливый реверанс. — Женишок, которого милый папочка для меня заарканил!
— Но тогда положение становится довольно щекотливым!
— Нисколько. Мы с ним ни разу не встречались, и, если вы понравитесь друг другу — дай вам Бог… Однако его любовь может оказаться недолговечной, едва он узнает, кто вы на самом деле, так что лучше бы вам особых симпатий к нему не питать! — Джейни передернула плечиками и закружилась по комнате. — Если б вы только знали, какую радость доставили мне!
— Не спешите, — остерегла ее Джейн, — еще ничего не решено, пока я не переговорю со своим редактором.
— Но он ведь не воспротивится, нет?
— Когда не мучает язва, он довольно сговорчив. Но поговорим лучше о том, как вы собираетесь себя обезопасить. Отец не придет вас провожать?
— Нет. Он должен лететь в Швецию на конференцию. Бикс — это шофер — приедет за мной завтра вечером, так что, если будете здесь в четыре, мы поедем в Саутгемптон вместе. Там вы подниметесь на борт, а я тем временем постараюсь от него отделаться и вернуться в Лондон.
— Я смотрю, вы все продумали!
— Эта мысль пришла мне в голову, едва я вас увидела. Обычно-то я не так сообразительна и скора на решения.
— Возможно, у вас просто не было подходящего случая! — Джейн поискала взглядом сумочку. — Пора бежать. Если редактор согласится, еще нужно будет собраться и…
— Не нужно ничего собирать, — прервала ее Джейни. — Воспользуетесь моей одеждой. Тем более, у вас, скорее всего, и нет ничего подходящего для круиза.
Джейн рассмеялась:
— Ну уж, во всяком случае, для такого! Хорошо, что у нас один размер.
— Вы тоньше меня в талии, — призналась наследница, — и немножко выше ростом, но все будет впору. Кстати, а как насчет того платья, за которым вы, собственно, сюда пришли?
— Уже нет времени. — И тут ее неожиданно осенило: — Обувь! У меня размер шесть с половиной В.
— У меня тоже. — Джейни подошла ближе. — Вы ведь не обманете, правда?
— Не бойтесь, — усмехнулась Джейн. — Для меня это тоже большая удача!
В точности те же слова повторил и Фрэнк Престон, когда она пересказала ему вкратце полученное предложение. И, довольный ее ловкостью, не стал допытываться, откуда такой подарок судьбы.
— Никаких журналистов на борту не будет, это несомненно, так что у тебя — стопроцентное преимущество. Вот уж не думал, что ты окажешься такой шустрой.
От его похвалы у Джейн вдруг стало как-то тягостно на душе.
— Я просто выполняла свою работу, — возразила она.
— Быть хорошим журналистом — это не просто работа, это образ жизни, — проворчал он, резко откидываясь в кресле, которое угрожающе затрещало под ним. — Сказать по чести, когда я тебя нанимал, то очень сомневался, что ты сможешь относиться к репортерству не просто, как к ремеслу. Но теперь вижу — был неправ. Чтоб пролезть в этот круиз, нужно было проявить немалую ловкость. Молодец, я доволен тобой. Телеграфируй нам насколько можно чаще, как там идут дела.
— Но ведь это же рискованно!
— Не сомневаюсь, ты сумеешь обаять радиста и что-нибудь придумать. По сравнению с той изобретательностью, которую тебе, по-видимому, пришлось проявить, чтобы проникнуть на борт, это будет просто, как леденец! — Он перегнулся через стол и похлопал ее по руке. — Удачи, Джейн. А она тебе очень понадобится, если Динки обнаружит, кто ты!
Трясясь в автобусе домой, Джейн недоумевала, почему же похвала Фрэнка Престона вызвала в ней такое ощущение вины. Ведь она же никого не обманывала, не хитрила, просто воспользовалась удачей, которая сама плыла в руки, да еще и оказывала услугу… Откуда же в самом деле это чувство виноватости? И с неожиданной неприязнью вспомнила слова редактора: чтобы пролезть в этот круиз, нужно было проявить немалую ловкость…
Джейн вздохнула. Этот комплимент ее "ловкости" не только не доставил радости, но и, наоборот, усугубил неудовлетворенность всем происходящим. Странно, до чего же изменилось ее представление о журналистике за какие-то месяцы. Она припомнила радужные надежды, с которыми впервые пришла в "Морнинг стар", веру, что сможет найти интересные, привлекательные для читателя события и правдиво осветить их. Первым ударом оказалось различие вкусов: привлекавший ее материал вовсе не казался интересным редактору. "Злобой дня" служили слухи да скандалы, и, хоть это и захватило ее поначалу врасплох, но, подстегиваемая честолюбием, она стала выдавать то, что требовалось, стараясь не обращать внимания на ущемленное самоуважение и самолюбие. По крайней мере, до этого момента. Но теперь одно-единственное слово заставило ее реально взглянуть на вещи. Какой бы она ни считала себя в минуты внутренней откровенности, но только не ловкой, и то, что Фрэнк Престон, назвав ее такой, счел это еще и комплиментом, лишь ухудшало настроение.