После смерти мастера полотно вплоть до XX столетия приписывалось другому автору. В собрание Лувра оно попало в 1972.
Полотно французского пейзажиста Клода Лоррена посвящено событиям далекой истории. В 41 до н. э. египетская царица Клеопатра приплыла в город Таре с целью соблазнить красотой римского императора Марка Антония и подчинить его своей власти. Однако внимание художника занимает не любовная перипетия, сопряженная с политической игрой Клеопатры, а морской пейзаж с золотым слепящим солнцем, пришвартованными у берега кораблями и великолепными архитектурными постройками. Фигуры людей почти стаффажны[1], они нужны Лоррену для оживления этого прекрасного вида.
Пейзажи мастера содержательны, представляют мифологические или исторические события, разворачивающиеся на фоне прекрасных ландшафтов. Однако сюжет всегда вторичен и служит лишь поводом для написания пейзажа и смысловым контекстом, ориентирующим зрителя в процессе знакомства с полотном.
Лоррен стоял у истоков классицизма в западноевропейской живописи. Одним из первых в мировом художественном искусстве он обратился к проблеме передачи световоздушной среды. Мастер подолгу наблюдал за освещением, фиксируя открытия на палитре и перенося их впоследствии на картины. В этом секрет поистине волшебного света, разлитого на его полотнах.
Французский художник Божен Любен писал религиозные образы и работал в жанре натюрморта.
Натюрморт «Десерт» («Поднос с вафлями») немногословен: бокал из тончайшего стекла, наполненный вином, оплетенная соломой бутыль с «божественным нектаром» и круглый поднос с несколькими лежащими на нем трубочками вафель. Строгость построения и минимализм в тщательном подборе предметов дают возможность зрителю сосредоточиться на них и почувствовать эстетику французского стиля. Для смягчения излишней строгости и сглаживания подчеркнутой прямолинейности поднос с лакомством слегка выдвинут за край стола. Это вносит динамику в композицию, увеличивает глубину пространства и создает почти иллюзионистический эффект материальности вещей.
Каждый предмет существует словно обособленно от других, являясь самодостаточным «героем» холста. Вещи воспринимаются не бытовыми, призванными служивать в повседневной жизни человека, а почти культовыми, сакральными.
