Я молча слушала даму. Да, истерики, манипуляторы. Или больные психически. Возможно, Мартине требовалась помощь врача, но она ее не получила.
Галина посмотрела на уже пустую бутылку, достала из шкафа новую и в очередной раз выпила воды. Потом подняла мою чашку из-под кофе и уставилась на ее стенки.
— О! У вас будет много хлопот.
— Неужели? — улыбнулась я.
— По службе и дома. Вижу ремонт, — продолжала Воронова, — или какие-то заботы с жильем. Может, просто генеральную уборку. В остальном все в полном порядке. А у меня…
Моя визави посмотрела на кофейные потеки в своей чашке и замолчала, ее лицо вытянулось.
— Что-то не так? — встревожилась я.
— Нет, нет, — возразила профессор, — я проживу еще сто лет.
В кабинет заглянула растрепанная девушка.
— Галина Леонидовна, студенты нервничают.
Воронова всполошилась.
— Ой, забыла! Простите, у меня сейчас лекция для вечерников. Более не могу продолжать беседу.
Я встала и уронила сумку. Пришлось присесть на корточки, чтобы собрать выпавшее из нее содержимое. Одновременно я бормотала:
— Спасибо за разговор, извините, что отняла столько времени… Ох, Таня, ты растеряша… Все высыпалось, сейчас соберу…
— Если понадобится еще что-то узнать, звоните, — вежливо разрешила ученая дама.
Я встала, повесила кожаную торбочку на плечо, пошла к двери. И услышала оклик:
— Татьяна!
Конечно, я обернулась.
— Уж простите за бесцеремонность, — смущенно пробормотала хозяйка кабинета, — но лучше я скажу, чем потом над вами посмеиваться начнут. У вас юбка и колготки разорваны.
Я попыталась изогнуться, чтобы рассмотреть неприятность.
— Ну надо же! Когда выезжала из дома, все было цело. Спасибо за предупреждение.
Мы вышли в коридор, Воронова проводила меня до лифта.
Я спустилась во двор, позвонила Эдите и пообещала вскоре приехать. Затем выслала ей запись беседы с Галиной Леонидовной, пошла к автомобилю и тут увидела на другой стороне улицы вывеску: «Одежда для хорошего настроения и здоровья». Я быстро перебежала проезжую часть и вошла в магазин.
— Здравствуйте, — весело произнесла женщина за прилавком, — мы рады видеть вас в нашем «Концепт Хаус-Холле». Ищете нечто конкретное или просто посмотреть зашли?
— Порвала колготки, — объяснила я, — и юбку в придачу. Остается лишь гадать, как случилась эта незадача.
— Как вас зовут? — задала неожиданный вопрос продавщица.
— Татьяна, — представилась я.
Женщина обрадовалась, словно я сделала ей подарок, и затараторила:
— Обожаю это имя! Так звали мою любимую бабушку. Вы очень на нее похожи, прямо вылитая Татьяна Павловна незадолго до смерти. Она скончалась в сто четыре года. Бабуля такая добрая была!
Я уставилась на продавщицу. Хм, однако сомнительный комплимент она мне сделала. Из ее слов следует, что я выгляжу древней старушкой, правда милой и доброй бабусей, что, согласитесь, лучше, чем походить на злобную каргу, ровесницу египетской пирамиды. Во всем плохом всегда есть нечто хорошее. Отлично, значит, я добрая Баба-яга.
А торговка продолжала:
— Меня же назвали неинтересно — Катей. Ой! Вы, наверное, думаете, что я много болтаю? И решили, что похожи на пенсионерку?
— Нет, — соврала я, — когда я вхожу в магазин, все мои мысли только о покупке.
— Сказав, что вы вылитая Татьяна Павловна, я имела в виду не внешность, — безостановочно говорила Катя, — бабуля носила длинные волосы, а у вас они средней длины. Нет, я имела в виду одежду, вы одеты точь-в-точь, как она.
Я поперхнулась. Час от часу не легче. Значит, я отличаюсь от столетней бабки только прической, а одеваюсь точно, как мадам, отметившая вековой юбилей. Здорово!
— Опять я что-то не то ляпнула? — жалобно спросила торговка.
— Нет, нет, — поспешила заверить я.
— Слава богу, — обрадовалась она, — а то я прямо испугалась. Лицо у вас стало, как у Фрези. Знаете ее?
— Не довелось встречаться, — пробормотала я, окидывая взглядом стойки с вешалками.
Надеюсь, Фрези юная принцесса, о красоте которой слагают легенды.
— Вы не читали «Сказки Бурамундии»? — подпрыгнула Катя. — Фрези — тамошняя королева. Она хромая, косая, горбатая, жирная, как три слона, и у нее такая морда, что кирпич отдыхает!
— Колготки есть? — невежливо перебила я продавщицу.
Та начала бросать на прилавок упаковки, не переставая тараторить: