«Лагуна» – напомнила о своём присутствии женщина.
«Да!» – Луар опомнился. – «Хорошая погодка, не правда ли?»
«Хорошая» – кивнула Рейни. – «Я, наверное, пойду» – и, развернувшись, женщина собралась уйти по тропинке обратно к городу.
«Подожди!» – Лагуна, повинуясь импульсу, ухватил ей за руку, аккуратно потянул на себя, принуждая развернуться. И прежде, чем она успела высказать своё недовольство, надел на её палец серебряное колечко.
«Это…» – ошеломлённая Рейни, подняв руку на уровень лица, рассматривала кольцо, пытаясь подобрать слова. – «Ты… Это…»
«А у меня такое же!» – привлекая её внимание, Луар продемонстрировал собственную руку с кольцом на безымянном пальце. – «Извини, но своё я сам надел… Кхм, будь моей женой».
Произнести это вслух оказалось намного проще, чем думалось. Рейни замерла, глядя на Лагуну широко раскрытыми глазами. Момент истины. А что если всё же откажет? И эта судорога ещё! Ногу трясло так, что, казалось, сейчас Рейни заметит.
Секунды томительного ожидания иссякли. В глазах Рейни заблестели слёзы. Зачем-то она повторила жест за Лагуной. Ещё мгновение и она в порыве крепко обняла его шею.
Всё стало очевидно для Лагуны Луара. Ведь самое главное порой можно сказать не используя слов…
Лагуна остановился. На вершине полюбившегося когда-то холмика находилось надгробие. Самая простая плита. «Здесь покоится Рейни Луар-Леонхарт». И всё, никаких дат, ничего. Только венок засохших цветов. Значит, кто-то навещает её.
- Здравствуй, любимая, – произнёс Лагуна. – Прости, я задержался.
«Придурок!» – мысленно выпалил он, опускаясь на колено. – «Какой же ты придурок, Лагуна Луар! Зла не хватает, хорошо начал…»
- Рейни, – он положил свою руку на край надгробия. – Мне столько всего тебе надо рассказать… Мне не хватит ни этого дня, ни следующего, если я начну… – усилие чтобы подавить рвущиеся наружу слёзы. – Прости меня, прости… Я так опоздал. Меня не было когда я был тебе нужен. Прости… Но Рейни, ты должна знать… Наш мальчик… Он вырос, вырос сильным мужчиной. Я не мог научить его самому главному: быть честным перед самим собой. Но он и так это знал. Это у него от тебя, Рейни… Тут такое творилось, милая, не поверишь если услышишь. Просто хочу чтобы ты знала: он справился. Он со всем справился. Он весь в тебя, любимая…. У него твои глаза…
Луар замолчал, не в силах больше сдерживаться. Склонив голову над могилой жены, он затрясся в беззвучных рыданиях, без конца повторяя лишь одно слово – «прости». Дедушка Луар когда-то говорил маленькому Лагуне что мужчине не стоит стыдиться своих слёз, но только если они действительно необходимы. И если никто не видит.
Президент Эстара был благодарен друзьям, позволившим ему подняться на этот холм в одиночестве и выпустить наружу эти давно скопившиеся внутри чувства. С каждым вздохом, с каждой слезой, он чувствовал как ему становилось легче...
- Дядя Лагуна! – знакомый девичий голос окликнул скорбящего вдовца.
Наспех вытерев лицо, он распрямился. Элли, его маленькая приёмная дочь. И пусть она уже выросла, но для него она всё равно останется той самой малышкой, за которую Луар пошёл бы и в огонь, и в воду. И даже в Эстар.
Элли махала рукой приёмному отцу. За её спиной шагали к холму верные друзья: Кирос и Вард.
- Мне пора, дорогая, – произнёс Луар, обернувшись к надгробию. – Я обязательно ещё вернусь… Кхм, вообще плохая примета эти слова произносить, – горькая усмешка. – Но действительно постараюсь в этот раз сдержать обещание. Впереди столько хлопот: первый в истории Всемирный Конгресс. Нужно сохранить мир на западе. Веришь, Рейни, но когда-то ты вышла замуж за будущего президента Эстара? – Луар замер, глядя на надгробие, словно ожидая ответа. – Я вернусь, Рейни. До свидания.
Лагуна пошёл навстречу друзьям.
«…Спой для меня»
Этот голос, смутно знакомый, словно вырвал её из ледяной темноты. Широко распахнув глаза, женщина начала жадно хватать ртом воздух, как утопленник, отнятый у стихии и возвращённый к жизни.
Он сидел рядом с ней и глядел куда-то вдаль, в ту сторону, откуда они бежали когда-то. Когда-то давно… Бежали от кого? От чего? Что-то страшное преследовало их в ночи...
«Спой для меня» – он не двигался, казалось, даже не дышал. Плащ-накидка с надвинутым на голову капюшоном слегка лоснилась от лёгкого ветра, гуляющего по округе.
«Что случилось?» – женщина огляделась. В лучах полуденного солнца её глазам предстало поле ночного сражения. Тела людей в храмовых рясах, следы крови на траве.
«Ты был ранен!» – встрепенулась женщина, потянувшись к мужчине.
«Всё в порядке» – остановил он её. Голос его был спокоен, тих, но ему не пришлось повторять дважды. Он продолжал не шевелиться, оставаясь скрытым от неё в недрах капюшона. Лишь кончик чуть длинного носа порой показывался из-за края накидки.
«Мы смогли? Что с нами случилось?» – женщина не унималась. Она не могла вспомнить фрагмент ночи. Она знала, что случилось что-то плохое, но что именно – оставалось сокрыто в памяти. – «Он не догнал нас?»
«Нет» – быстро ответил он. Быстрее чем, надо было. Он осознал это слишком поздно – она поняла что он лжёт. Слишком давно она его знает. Слишком хорошо. Наверно лучше чем любой из живущих. – «Послушай, Сирена. То что произошло ночью – пусть это останется для тебя тёмным пятном. Тебе не стоит этого знать, если Судьба так посчитала. Я готов сохранить эту тайну один, готов уберечь тебя от неё, раз от него не смог…» – он запнулся, поняв что вновь проговорился.
Сирена Ад’дайн молчала, выжидая.
«Меня стоило прозвать Длинным Языком… Мы изменились» – произнёс он, обернувшись. Столь любимых ею зелёных глаз она не увидела – он замотал их наспех оторванным краем плаща. – «Не пугайся. Я прекрасно вижу тебя. Не глазами, чем-то иным. Я вижу всё вокруг, на многие лиги. Чувствую это. Мы изменились, Сирена. Об этом говорил Первый».
«Значит мы умерли, Гилгамеш…»
«Нет!» – он встал, помог подняться её. – «Думаю что всё намного сложнее. Это знает лишь Первый, но где его искать – не представляю».
«Что дальше?»
Он не ответил. Молча, он продолжал смотреть в ту сторону, откуда ночью на них двигалась смерть. Она уже знала, чего именно он хочет и от этого в груди занималась тоска.
«Я не за местью туда направляюсь» – произнёс он, угадав настроение возлюбленной. – «Он даже не будет знать о моём присутствии. Я просто чувствую что должен быть там. Как-то препятствовать его изуверствам. Не бойся, мне не придётся скрестить с ним клинки вновь. Надеюсь…»
«Прости, но я не могу пойти с тобой» – произнесла женщина. – «Я хочу забыть всё это. Забыть того, кем он стал. Пусть он сохранится в моей памяти Благородным Клинком, а не Людоедом».
Гилгамеш лишь кивнул.
«Мы ещё встретимся?»
Он обернулся. Его губы растянулись в широкой улыбке.
«Обязательно. Через год, десять лет, века. Мы обязательно встретимся, Сирена. Я буду ждать этой встречи вечность если придётся».
Её рука коснулась его щеки, почувствовала его тепло. Нет, они определённо живы.
«И почему тебя зовут Злой Язык? До сих пор не понимаю».
«Спой для меня ещё раз, на прощание».
По окрестности разлились звуки нежного голоса и слова древней песни.
Квистис открыла глаза. На душе было неприятно, тяжело... Вся эта история Сирены и Гилгамеша… От самого начала до той трагедии, что произошла под тусклым светом луны… Она была и страшной, и печальной, и трагичной, но нечто светлое в ней всё же явно ощущалось. Пусть его и было немного.
- Ты через такое прошла… – свесив ноги с кровати, вслух произнесла Трип. – Почему ты только сейчас со мной эти поделилась? Почему не рассказывала об Одине?
«Милая, я сама многое забыла. Мы так долго живём, многие воспоминания блекнут. Такая длинная жизнь… Пойми, многие наши поступки не понятны вашей логике. Вместе с нашей сутью поменялся и наш разум. Порой нам кажется, что мы видим сон про ваши жизни, а порой – что сном являемся мы. Мы способны смотреть вдаль, чувствовать грядущее, но что-то важное, под самым нашим носом, остаётся нами не замеченным. Это так сложно и так просто одновременно. Почему? Не знаю. Это то немногое, что я так и не узнала за время своих странствий. Лишь один из нас знает ответы на все вопросы, знает почему мы стали такими, знает для чего. Но он всегда тщательно хранил свои секреты. Прости меня, подружка. Я не знала как поведёт себя мой бедный младший брат. Я так хотела забыть то чудовище. Я не злюсь на него, не злилась даже когда он… Во тьме собственной злобы младший из рода Ад’дайн пребывал столетия, я даже не сразу его рассмотрела. Боюсь, что узнай я его, вспомни, всё могло бы быть по-другому, и, может быть, куда трагичней, но случилось так, как случилось. Это было предопределено… Как и наша первая встреча, когда пухлощёкая девочка вышла ко мне на пляж. Как и то, что ты найдёшь меня после, на том же самом месте. Мы привязаны друг к другу, милая. У нас с тобой общая судьба».