Высказавшись в таком ключе, Северус пошел прочь. Лили, чуть ли не капая слюнями, прокралась за ним, на пару секундочек юркнув в нишу, чтобы растворить во фляжечке волосок и выпить готовое Оборотное. Не забыв трансфигурировать бальное платье.
Молодой двукратный Мастер отошел уже на приличное расстояние от Долгопупс-касла, почти дойдя до границ трансгрессионной линии, как его сзади окликнули:
— Северус, я передумала! Подожди меня!.. — обернувшись, он молча смотрел, как его догоняет возлюбленная. Подлетев, она удивила его, жарко шепнув: — Хочу тебя… — и жгучая страсть в янтарных глазах. Ну раз девушка захотела… кто ж отказывается-то? Утянув её с собой в воронку, Северус трансгрессировал их в Косой переулок, прямо к крыльцу гостиницы-кафе мадам Паддифут. Почему сюда, Лили не рискнула спрашивать, опасаясь, что её раскусят. Серебристые атласные обои на стенах таинственно мерцали в свете свечей, безучастно взирая на то, как пара молодых людей, раздев друг друга, заваливаются на кровать. Как переплетаются в интимных объятиях. Как молодой мужчина на миг замер и озадаченно принюхался к подруге, потом, пожав плечами, возобновил ласки. Так же молча стены наблюдали за тем, как молодая женщина после сорокаминутного безостановочного секса, выскользнув из постели, потихоньку собирает манатки, стремясь уйти как можно тише и незаметнее, оставив вусмерть затраханного парня…
Проснувшись, Северус недоуменно оглядел номер, не находя рядом подруги. Сел, вздохнул и начал одеваться, недовольно бурча при этом:
— Женщины! То им некогда, то краска слишком воняет, не могу любить в таком аромате… То передумает передумать, вот и куда её опять унесло?
Вернувшись домой, он принялся за покраску стен своего нового, недавно купленного коттеджа, продолжая ворчать о странностях и перепадах настроения этих беременных, для которых всё слишком воняет. Несколько раз он даже малярную кисть понюхал — краска как краска. Досадливо отмахнувшись от невнятных мыслей, которые тихо царапались на краю сознания, Северус с головой окунулся в ремонт. Этот коттедж на Стерлинг-драйв они с невестой купили сразу же, как стало понятно, что в их будущей семье ожидается пополнение, а значит, нужен новый хороший дом в благоустроенном районе. Конечно, пришлось съехать от родителей, но Тобиас и Эйлин только порадовались за них и обещали помогать по мере необходимости.
Получив свое, Лили внезапно успокоилась, ну просто как отрезало! И окунулась в семейную рутину. Когда её настигли первые признаки-симптомы беременности, она лишь вяло удивилась — надо же, после двух лет брака с Джимом ей наконец-то удалось забеременеть.
Беременность протекала ни шатко ни валко, средне, с обычными токсикозами-гестозами, отеками и перепадами настроения, со странными пристрастиями в еде и напитках.
Старшие Поттеры, увы, внука не дождались — эпидемия драконьей оспы выкосила старшее поколение маг-Британии. Джим похоронил родителей за два месяца до родов. Грустно, конечно, но им хоть расстраиваться не пришлось, всеведущий Мерлин пощадил их, ведь имя внука не отобразилось на семейном гобелене Поттеров… Зато Джим осатанел, видя, как золотая нить «наследника» ползет от Лили Поттер куда-то в свободную сторону, в пустоту, в никуда. Наставила супружница рога рогатому оленю.
Беременность Мэри Снейп текла по-шотландски — спокойно, тихо и размеренно. Последние месяцы Северус прямо таял от умилительного счастья, глядя на милую и невероятно похорошевшую женушку, такую уютную и родную, сидящую в глубоком кресле-качалке с вязанием на необъятном пузе.
Что и говорить, в плодотворном тысяча девятьсот восьмидесятом году начался настоящий бэби-бум, словно восполняя утраченный ресурс, устроенный неожиданным покосом Смерти, собравшей перед этим богатый урожай стариков. Как будто кто-то свыше позаботился о том, чтобы Британские острова не были перенаселены.
Салли Энн Снейп родилась двадцать шестого июня, месяц спустя, тридцать первого июля родился Гарри Поттер. Разной, очень разной была атмосфера в семьях Снейпов и Поттеров. Черноглазку Салли окружили любовью, нежностью и заботой: как ни проснется, а над ней счастливые лица родителей, наверное, поэтому она начала улыбаться раньше положенного времени, а не в три месяца, как всякий младенец… Ведь и папа, и мама одинаково смеялись-улыбались ей, агукали и ворковали, трясли погремушками и целовали пяточки.