У могилы присел другой пожилой хиппи, на его ладони — заготовленная таблетка снотворного. Ритуал повторился. Следующим к могиле на корточки присел Аудрюс. Зашептал что-то на литовском. Потом тоже вдавил указательным пальцем в землю могильного холмика белую таблетку.
Небо над Лычаковским кладбищем потемнело. Закапал по еще не опавшим листьям деревьев и кустов дождик. Зашелестели листья, зашептались, навевая ощущения притаившейся опасности.
Алик бросил взгляд вверх.
— Всё, как год назад, — сказал он. — Пора…
Они отправились назад, к выходу, спускаясь с холма, обходя могилки и оградки, склепы и памятники.
В затылок Алику дышал Лёня.
— Море волнуется раз, — зашептал он вдруг, и его теплое дыхание коснулось ушей Алика. — Море волнуется два, море волнуется три, счастливой фигурой замри!
Глаза Алика выхватили из темноты большое распятие на каменном кресте. Лицо распятого Иисуса Христа показалось Алику на мгновение счастливым.
Когда ворота были уже закрыты на замок, прямо перед Аликом оказался капитан Рябцев. Он был ниже Алика почти на голову.
— Ну что, ребята, пойдем искать большой стол?! — спросил Алик и, не дожидаясь ответа, повернул направо и зашагал вдоль кирпично-решетчатого забора кладбища. Остальные последовали за ним. Замыкающим оказался капитан.
Вскоре забор кладбища остался позади. По обе стороны дороги теперь серели спящие дома улицы Мечникова. Алик вдруг ощутил слабость в ногах. Он шел впереди, он показывал путь своим старинным друзьям, тем, с кем вместе его забирали в юности в РОВД, и думал одновременно о том, что там, впереди, никакого конкретного большого стола нет. А он был так нужен сейчас, этот стол. Раньше, в старые недобрые времена Советов, даже маленький прямоугольный кухонный столик, обставленный табуретками, казался большим и круглым. Те времена и те столы теперь в «двойном» прошлом: другой век и другая страна. Теперь хотелось полноценного стула — видно, задница с годами стала требовать нежности и удобств. А нежность и удобства на каждом шагу не встречаются.
— Может, в «Жорж»? — Теплое дыхание приятеля наполнило ушную раковину. — Там Генык в сторожах, пустит…
Алик, не сбавляя шагу, покосил взглядом на сказавшего.
— Нет, лучше… — заговорил он и осекся. Предложить что-то свое Алику не удалось.
Внезапно у него заболела голова, и еще сильнее ощутилась слабость в ногах. Перед глазами темный воздух зашевелился, словно кто-то в него струю сигаретного дыма пустил.
— Туман опускается, — произнес возникший справа, между Аликом и стенкой дома, капитан Рябцев. — Это нижний туман, — добавил он голосом знающего человека. — Он нас сейчас зальет… Лучше остановиться.
Алик остановился. Остановились рядом и следовавшие за ним. На глазах у всех, стоявших под надомной, освещенной слабенькой лампочкой табличкой «Лычаковская 84-А», темнота наполнялась воздушным молоком тумана.
Во рту у Алика, на языке, на нёбе ощутилась легкая сладость.
«Фабрика «Свиточ»?! — подумал Алик. — Этот туман явно оттуда… воздушные отходы молочного шоколада?!» — усмехнулся он своим по-детски ироническим мыслям.
Уставился на исчезающую на его глазах надомную табличку.
— Алик, я пойду, — сказал голос капитана Рябцева. — В другой раз.
— В какой раз? — спросил Алик.
— Ты же ни разу не переселялся, — дружелюбно говорил капитан. — Адрес я твой с семидесятых знаю. Зайду, расскажу тебе всё. Может, даже завтра.
Ребята попрощались и растворились в этом внезапном ночном тумане. Остался рядом только Аудрюс, он стоял, почти касаясь плечом Алика.
— Поедем ко мне, — предложил Алик своему прибалтийскому другу. — У меня бальзам есть.
— У меня тоже, две бутылки «Трех девяток», — ответил тот.
Алик достал мобильник. Набрал фирму такси, но телефон диспетчера не отвечал. Набрал другую — тот же результат. И вдруг услышал звук мотора. Он помнил, что стоял рядом с дорогой. Нащупал подошвой ботинка край бордюра, стал вглядываться в сторону, откуда приближалась к ним всё еще не видимая, но уже слышимая машина. Ступил на проезжую часть, заранее подняв правую руку.
Из молочного тумана выплыли два желтка фар, совсем рядом. Алик сделал еще шаг, чтобы его было лучше видно. И тут завизжали тормоза, и машину понесло по мокрому булыжнику прямо на Алика. Правый желток фары не сильно ударил его в колено, и он отскочил, взмахнул руками, пытаясь найти равновесие и удержаться в вертикальном положении, но не удержался.
Машина остановилась. В салоне вспыхнул свет, и в этом свете Алик увидел два перепуганных лица. Одно принадлежало молодому, может быть, тридцатилетнему мужчине, второе было постарше. Острота носа и ухоженные усы старшего пассажира выдавали в нем иностранца, скорее всего поляка. Молодой открыл дверцу, вышел. Его руки дрожали. Он был в шоке.