По возвращении в грузовик Дэйв чистил тяжелый пулемет 50 калибра на турели. Брайан уже проверял связь с 26-й группой, Джаредом и штабом в Кандагаре. Я надел бронежилет и установил GPS на запястье и на компьютере в грузовике, а затем почистил пулемет M240, прикрепленный к моей двери, проверив всю его оптику и оптику на моей винтовке. Вызвав Билла, чтобы он сообщил мне, когда остальные члены группы будут готовы, я достал из кармана Библию и начал читать Псалом 91[9], чтобы прояснить свои мысли. Это помогло мне сосредоточиться на задании. "Тысяча может пасть на стороне твоей, десять тысяч по правую руку твою, но к тебе не приблизится. Ты будешь только наблюдать глазами твоими и видеть наказание нечестивых".
Пока грузовик с ворчанием оживал, я вспоминал, как думал о том, что когда-нибудь все это закончится. И что тогда я буду делать? Куда уходят воины, когда они больше не нужны? Персонал и письменный стол, подумал я.
Огромное облако пыли следовало за нами по всему руслу реки. Все четыре грузовика ехали бок о бок, когда мы наконец вынырнули и помчались прямо к рынку. Я видел, как афганские жители убегали или возвращались в свои дувалы. По рации Джаред сообщил, что видел, как несколько человек выбежали из кишлака, и что радиопереговоры талибов участились, как только мы пересекли русло реки, причем бойцы за пределами кишлака сообщили тем, кто находился возле рынка, что они прикроют их отход. Я схватился за пулемет и стал ждать, будут ли они обороняться или убегать.
"Четыре мотоцикла только что уехали на север", - передал Джаред по радиостанции.
"Черт, вот и командир", - сказал я в гарнитуру Peltor. Мы не могли отрезать пути отхода, как планировали - мы были почти в кишлаке и сосредоточились на том, чтобы двигаться прямо к цели, а не преследовать их. Все, что представляло ценность, скорее всего, уже исчезло, но мы надеялись, что они в спешке что-то оставили. Когда мы подъехали к перекрестку грунтовых дорог на окраине кишлака, Брайан резко затормозил, впечатав меня в лобовое стекло и уперев крупнокалиберный пулемет Дэйва в грудь. Он видел слишком много грузовиков, мчащихся к цели, чтобы нарваться на мину. Если нам потребуется на несколько секунд больше времени, чтобы добраться живыми, я готов был потерпеть. Брайан промчался по перекрестку, резко повернул направо и помчался по небольшой дорожке к лавке, остановившись прямо перед входной дверью. Я выскочил и прикрывал здание, а Дэйв прикрывал наш тыл из крупнокалиберного пулемета. Билл и поисковая группа, переводчики в сопровождении, сразу же выстроились в линию у заднего борта его грузовика и приблизились к лавке. Смотреть было приятно. Строй шел почти в ногу, оружие прикрывало каждую позицию, пока они плавно перетекали внутрь. Несколько минут кричали и вопили, но выстрелов не последовало. Наконец Билл выглянул из дверного проема и, не спеша, вышел на улицу.
"Капитан, здание заблокировано, периметр охраняется", - сообщил он. "Мы еще не начали поиск, но крыша чиста. Мы выведем жильцов через минуту".
Я спросил, есть ли среди них PUC (персонал под арестом). Я презирал этот термин. Это был политкорректный, тупой способ сказать "пленные". Простое произнесение этого термина выводило меня из себя. По мере того, как выходили пленные, становилось ясно, кто они. Примерно шесть из десяти были одеты в темно-оливковую одежду и черные тюрбаны. Это были самые низко висящие плоды на дереве Талибана и обычно получатели нашей ярости в бою, талибы, которых оставляют позади, чтобы прикрыть отход тех, кто более привилегирован, кто убегает на мотоциклах или грузовиках Hilux. Билл выстроил их на коленях перед зданием. Некоторые из них были совсем мальчишками.
Пожилой мужчина в очках с толстыми стеклами, сером тюрбане и с тростью вышел и посмотрел мне прямо в глаза. Я поприветствовал его и спросил, как мешер, или старшего, присядьте, пожалуйста. Он улыбнулся. Я знал, что он не комбатант и не враг. Он не смотрел в глаза, не хмурился, не вешал голову, не ругался. Вместо этого он смотрел на меня и на мою длинную седую бороду, которую он медленно протянул и потрогал дрожащей рукой.
"Ты. Я видел тебя раньше", - сказал он.
Я помог ему медленно сесть на скамейку возле дверей рынка. Его улыбка переросла в хихиканье, а хихиканье - в смех. Я не был расположен к юмору и сказал переводчику, чтобы он спросил, что это за шутка.
Старик, который оказался владельцем лавки, указал на меня артритным пальцем и продолжал смеяться, говоря: "Я знаю, кто ты, седой. Ты из длиннобородых. Амеркайану Мушакас Каватуна". Американский спецназ.