Моя головная боль быстро превращалась в невыносимую мигрень. Я не хотел показывать слабость. Во многих случаях, когда мы работаем с обычными подразделениями, они остаются в полной экипировке, даже если это не требуется, пока не потеряют сознание от теплового удара. Я быстро понял, что для всего есть свое время и место. Если нет необходимости быть в полной экипировке, снимите ее. Афганистан - это одно из мест, где единообразие не просто сделает вас неэффективным в бою, оно вас убьет.
Действуйте умнее, а не жестче. Именно поэтому тебя выбрали, помнишь? - сказал я себе.
Билл вызвал меня по радиостанции. Ему не нравился этот район.
"Сэр, в этом месте нет возможности установить периметр безопасности. Мы собираемся разведать место на возвышенности и, возможно, расположиться там", - сказал он.
Поскольку сзади нас была пустыня, а перед нами простиралась вся долина реки, уступ, который нашел Билл, оказался идеальным. Я осмотрел берег реки и соты глинобитных дувалов и кишлаков, раскинувшихся передо мной. Я не увидел ни одного грузовика. Ни дехкан, обрабатывающих поля, которые были густыми, зелеными и готовыми к сбору урожая. Что-то не сходилось. Эта долина должна быть оживленной.
Внезапно Виктор, мой обычно самоуверенный придурок, в бешенстве подбежал ко мне.
"Туран Расти, ты должен это услышать", - задыхаясь, сказал Виктор. "Талибы следят за нами, их много, очень много".
Я попытался успокоить его и объяснить, что он услышал. Обычно термин "много" в афганской математике означал двадцать-тридцать человек, больше или меньше. Афганская математика была проста: Возьмите число, которое они вам называют, и дважды уменьшите его пополам, и тогда оно составит всего лишь 10 процентов от этого числа. Афганские цифры всегда преувеличены.
Я слушал, как один лидер за другим регистрировались в сети. Всего я насчитал четырнадцать, и все они говорили уверенно и спокойно. Некоторые даже смеялись или включали музыку на заднем фоне. По моему позвоночнику пробежали мурашки. Как могло столько боевиков незамеченными подобраться так близко к городу Кандагар? Я пытался записать их кодовые имена, но не мог уследить. Позже мы узнали, что в кишлаке лежащем прямо перед нами находился штаб талибов южной части района.
"Талибы" говорят, что в Пашмуле бьют американцев. Командиры "Талибана" теперь говорят, что они делают это снова", - сказал Виктор.
Командиры талибов говорили о отряде Шефа, и его предупреждение не приходить сюда без батальона войск эхом отдавалось в моей голове. Когда мы покинули аэродром Кандагара, по оценкам нашей разведки, в долине находилось от трех до четырехсот боевиков. В найденной нами записной книжке было шестнадцать талибовских командиров. Если у каждого вражеского командира было пятьдесят или более бойцов, то разведка ошиблась. Сильно ошибалась. Старая добрая американская математика подсказала мне, что передо мной было более восьмисот вражеских бойцов, и это без учета тех, кто находился на северной стороне реки. Северная сторона реки была в два раза больше и, скорее всего, на ней находилось в два раза больше боевиков. Таким образом, общее число боевиков превышало две тысячи.
Эта цифра потрясла меня. Я сразу же подумал о боях в Анаконде и Тора-Бора. Разница между теми и нашими боями заключалась в том, что те сражения велись в горах. А это было прямо посреди города. Я сосредоточился на наших преимуществах. То, что мы снова и снова возвращались в одни и те же регионы Афганистана, давало спецназу очень явное преимущество. Мы знали людей, местное руководство, местность, врага. Я знал, что охотился по крайней мере за четырьмя из тех, кого услышал по радиостанции и кто был перечислен в захваченном блокноте. И самое главное, они знали нас. Их быстрое бегство с территории дувала ранее доказало это. Надеюсь, мы оправдали свою репутацию.
Джаред был ошарашен, когда я рассказала ему о том, что услышала.
"Ты уверен?" - спросил он.
"Уверен настолько, насколько могут быть я уверен в трех боевых командировках в одном и том же месте".
"Хорошо, я понял. ISAF никогда в это не поверит, но я отправлю эту информацию сейчас", - сказал Джаред.