"Вас понял, Коготь 30, Жнец 21", - ответил шелковистый женский голос.
Джаред толкнул меня в ребра. У Жнеца 21 был один из самых сексуальных голосов, которые я когда-либо слышал. Она звучала как Шанайа Твейн[5], и всю оставшуюся ночь мой разум представлял привлекательную звезду кантри за пультом управления, хотя, судя по тому, как мы пахли и выглядели, я сомневался, что она хоть немного заинтересовалась бы нами. Я повернулся к Майку и увидел Дэйва, Брайана, Смитти, Билла и Райли, собравшихся вокруг грузовика.
"О, да", - сказал кто-то.
Жаль, что мы не можем сообщить талибам, что их задницу отхлестает привлекательная американская женщина-пилот.
Когда талибы услышали звук двигателей, эфир взорвался приказами.
"Самолет смерти", - сказал один из талибских лидеров хриплым голосом. Они начали приказывать своим бойцам добраться до своих позиций для атаки и укрыться. Командиры, казалось, жаждали нападения и продолжали отдавать приказы своим солдатам в течение нескольких минут.
"Положите арбузы", - сказал хриплый лидер, используя кодовое слово для обозначения мин.
Жнец 21 увидел, что группа из нескольких грузовиков движется к реке, и направил AC-130 в их сторону. Когда она добралась туда, был виден только дувал и никакого движения. Хрипловатый лидер талибов тоже перестал выходить на связь.
Ничего.
Майк приказал "Жнецу-21" улететь на несколько минут, надеясь обмануть талибов, чтобы они напали. Гул реквизита исчез, оставив лишь тишину и напряжение. Мы терпеливо ждали.
По-прежнему ничего.
Когда "Жнец-21" вернулся, Майк повел его вверх и вниз по оросительным арыкам в поисках групп боевиков.
Ничего.
"Наверное, в наши дни трудно найти толковых специалистов", - сказал я Джареду. Мы оба хорошо посмеялись.
Наконец, "Жнец-21" передал по радиостанции, что стрелки заметили группу из восьми человек, движущуюся через густой кустарник с южной стороны от нашей позиции. Майк приказал "птичке" внимательно следить за ними. Если они увидят оружие, стрелять.
Я представил себе, как артиллеристы в тесном самолете сгрудились над своими черно-белыми экранами, ища оружие. Безуспешно, но если они не видели оружия, это не означало, что его там не было.
Неподалеку мы заметили два грузовика, стоящих в стороне от дороги. "Spectre" засек две тепловые сигнатуры, но эти люди забрались в грузовики и уехали. Оружия по-прежнему не было видно, и грузовики не представляли угрозы. Радиопереговоров было недостаточно, чтобы санкционировать атаку.
Я хотел стрелять. Я видел, как талибы прячутся за женщинами и детьми, и от этого их было проще презирать. Их идеология не ценит собственных людей, разве что как жертву для своего дела. Это отвратительно и бесчеловечно. Каждый день я видел, как мои бойцы и другие люди идут на огромный риск, чтобы предотвратить гибель мирного населения, вплоть до того, что позволяют нашим врагам скрыться".
Когда машины уехали, Майк направил "Spectre" на север от нашей позиции вдоль русла реки. Там вновь появилась еще одна группа из примерно десяти талибов. Эта группа двигалась гораздо медленнее. Дэвид выстрелил в их сторону белой звездочкой, и они ушли в мертвый спринт.
Следующие несколько часов мы ожидали нападения, которого так и не последовало. Мы победили, не сделав ни одного выстрела, но наблюдение за действиями талибов показало нам, что они могут организовать крупную атаку с участием нескольких групп боевиков, чего я никогда не видел за три моих командировки в Афганистан.
Наконец, Жнец 21 полетел дальше, к другим целям. Майк попрощался за всех нас. Нам всем было неприятно слышать, как она уходит. Ее успокаивающий женский голос был связью с тем, чем мы все дорожили. Несмотря на то, что мы были далеко-далеко от какой-либо наземной поддержки, у нас все еще была вся мощь Соединенных Штатов Америки на другом конце нашей радиосвязи.
Гоняясь за призраками всю ночь, я в итоге задремал около пяти утра. Проснулся я от того, что Дэйв жесткой щеткой вычищал пыль и грязь из пулемета 50-го калибра. Это была еще одна ночь на моем сиденье рядом с водителем, телефонная трубка лежала у меня на груди, а вес бронежилета медленно сдавливал грудину. Я открыл глаза и уставился на ламинированные фотографии Рейчел Хантер[6] и Даны Делани[7], наклеенные на моем сиденье.