ЭПИЛОГ
Покинув Кору в январе 1989 года, я провел два месяца в Англии, а затем вернулся на юг Африки, где засел за эту книгу. Первоначальный вариант был закончен 31 июля, и я задумал на две недели вернуться в Кору, чтобы собрать документальные сведения о жизни Джорджа (до меня этой задачи никто не ставил) и вспомнить, как мы нашли друг друга и стали работать вместе. Я так волновался при мысли об этом – ведь мы встретимся вновь, и Джордж прочтет первый вариант книги, которую – я был уверен – воспримет как награду за свою жизнь и свой труд. Мне очень хотелось, чтобы содержание ему понравилось, – я даже никому не показывал написанное, чтобы он прочел первым.
Но – человек предполагает, а Бог располагает. 20 августа, через год и один день после того, как я впервые приехал в Кору, Джордж был убит бандой сомалийцев при мужественной попытке защитить своего работника и посетителя лагеря. Насильственная жестокая смерть человека, посвятившего жизнь львам…
Известие о его смерти подкосило меня. Терзавшие меня ярость, чувство беспомощности и неведомой прежде скорби опустошали душу. Хотя я был вдали от Джорджа семь месяцев, но, сидя над страницами этой книги, ощущал его невидимое присутствие.
Работа над книгой облегчала боль оттого, что пришлось покинуть Кампи-иа-Симба, но тем не менее я был угнетен и ничего не видел впереди, и только после смерти Джорджа из скорби родилось прозрение. Опыт и вдохновение, почерпнутые мной у этого замечательного человека, побудили меня возобновить мой собственный проект по изучению львов на северо-востоке Тули. Я задумал вернуться к своим любимцам и продолжить работу, направленную на сохранение африканского льва и дикой природы в целом.
Пока я писал книгу, друзья сообщили мне, что ситуация в Коре начала улучшаться, и это вселило в меня оптимизм. Силы безопасности по-прежнему защищали заповедник от сомалийцев и их скота. Доктор Ричард Лики, новый директор национальных парков, засучив рукава, занялся наболевшей проблемой браконьерской охоты за слоновой костью. В марте из Кампи-иа-Симба пришло сообщение, что в заповеднике планируется создать постоянный полицейский лагерь. За месяц до этого Джордж в добром здравии отметил свое 83-летие. Тогда же Гроу и Одноглазая принесли приплод, по три детеныша каждая. Стало быть, число членов прайда уважаемой Гроу возросло до четырнадцати. Подрастали Батиан, Фьюрейя и Рафики, принося Джорджу постоянную радость. Когда я услышал эти новости, во мне возродились надежды, что ждать присвоения Коре статуса национального парка осталось недолго.
Гибель Джорджа и самый характер ее развеяли эти мечты, и я, как и тысячи людей по всему миру, был поражен и возмущен случившимся. Джордж почитал жизнь священной и, работая с живыми существами, поддерживал и оберегал ее. Он был человеком, исполненным тепла и жажды отдавать; ему всегда приходилось бороться за свои верования и убеждения. Он и ушел, как жил, мужественно стремясь защитить жизнь.
Когда я получил известие о его смерти, меня стали терзать мысли, насколько больше я мог бы сделать, чтобы помочь ему. Я лелеял надежду, что эта книга позитивно скажется на будущем Джорджа и Коры. Я обдуманно написал о положении в заповеднике, обозначил насущные проблемы и пути их разрешения. Я полагал, что, пролив свет на происходящее, мог бы оказать воздействие на правительство и власти, добиваясь от них создания стабильной ситуации в регионе, которая дала бы возможность квалифицированному специалисту осуществить свое горячее желание работать вместе с Джорджем и продолжить дело после него. Я всей душой чувствовал, что эти проблемы не относятся к разряду неразрешимых, и у меня не укладывалось в голове, почему дело Джорджа должно уйти в небытие вместе с ним.
Джордж Адамсон оставил мне ценное наследство. Оно – в существе его работы, изложенном на этих страницах. Свою книгу Дикие звери белого господина Джордж закончил так: Сегодня ночью я довел свой рассказ до конца. Если мне посчастливится и кто-нибудь прочтет его, он может быть уверен, что он написан с единственной целью – принести пользу моим друзьям-львам. Эти слова Джорджа я хотел бы отнести и к своей книге.
Но с уходом в небытие человека, чья судьба, как нить в узоре ковра, переплелась с судьбой древней Африки, проносящейся мимо нас, словно мимолетное дуновение освежающего пустыню бриза, кончилась лишь одна глава повествования и началась другая. Завязкой ей послужила трагедия, но возможно, впереди еще ждет большое счастье.
Через несколько дней после гибели Джорджа я связался с его старым другом в Найроби – Монти Рубеном, попечителем треста Эльса. Еще не оправившись от шока, я дрожащим голосом спросил его, что ждет Кору и трех детенышей. Смущаясь, он честно заявил, что определенности нет. Услышав это, я задумался: что я мог бы сделать для Коры и трех питомцев Джорджа? Я понимал, что, если не удастся продолжить работу по подготовке к возвращению львят в родную стихию в Коре или где-нибудь в другом месте в Кении, они обречены провести всю оставшуюся жизнь в неволе. Это была бы чудовищная ситуация, при которой душа Джорджа никогда не нашла бы покоя. Он жил во имя того, чтобы даровать свободу своим любимцам. И у меня было то же желание.
На следующий день я вновь разговаривал с Монти. Я сказал ему, что, если есть хоть какая-то возможность, я продолжу дело Джорджа на северо-востоке Тули. Именно здесь – я это понял – было мое будущее. Я предложил Монти перевезти львят самолетом за шестьсот километров к югу. Природа Ботсваны имеет немало общего с Корой, и я попробую исполнить то, чего желал Джордж.
Следующие несколько недель были насыщены встречами, обсуждениями и телефонными звонками в Кению, Англию, Ботсвану и Австралию. Я довел свое предложение до сведения кенийского и ботсванского правительств и испросил у них разрешения на осуществление своих планов. Кроме всего прочего, я искал спонсора для перелета и перевозки львят в Ботсвану, и авиакомпании обеих стран – Эйр Ботсвана и Кениан Эйруэйз – быстро пришли на помощь. Так же быстро откликнулось охотничье хозяйство Тули-сафари, оплатив первоначальные расходы и создав лагерь, где я мог бы заниматься львятами. У меня состоялись встречи с чиновниками из ботсванского Департамента охраны природы, и отрадно было услышать от них слова одобрения и поддержки. Я предпринял шаги к основанию фонда – Тули Лайон-Траст, который возьмет на себя финансирование этого и других проектов.
Наконец 17 сентября я вылетел из Ботсваны в Кению. У меня была запланирована встреча в Найроби с киногруппой из австралийской программы 60 минут, которая пожелала заснять процесс перевозки детенышей.
Когда я прибыл в Кению, меня охватили воспоминания. Джорджа уже не было на свете, но его присутствие казалось почти ощутимым – особенно в первые несколько дней, пока я обсуждал свой проект с властями, правительственными чиновниками и друзьями в Найроби.
Решили так: я полечу вместе с киногруппой в Кору, увижусь там со львятами, дам интервью о Джордже, о прошедших месяцах и будущем, вернусь в Найроби для завершения дел, два дня спустя снова прилечу в Кору и отвезу детенышей в Найроби.
…И вот мы летим на небольшой высоте над иссушенным пейзажем Коры. Время от времени встречаются скелеты слонов: выбеленные кости ярко сияют на солнце. Когда самолет уже заходил на посадку, я подумал о том, что нам всем предстоит пережить. Ситуация в Коре оставалась нестабильной. Вооруженные бандиты шифты по-прежнему хозяйничали на ее просторах. Будущее Коры и мои планы относительно трех детенышей, похоже, висели на волоске. В любую секунду все могло измениться к худшему в этой суровой стране.
Когда самолет приземлился и вырулил на стоянку, я увидел близ посланных из лагеря машин среди группы солдат двух белых. Старшего я хорошо знал – он снискал себе доброе имя. Со вторым я тоже уже встречался в Найроби. Первый, которого я буду называть пограничником, был одним из старых и истинных друзей Джорджа – майор Дуглас Коллинз, или попросту Дуги. Он стоял без рубашки, в матерчатой шляпе, шортах и с экстравагантным красным шарфом на шее. Именно он, разменявший седьмой десяток, узнав о смерти Джорджа, бросил все и полетел в Кору, чтобы взять на себя заботы о Кампи-иа-Симба и львятах. А пограничником я стал его звать после того, как прочел его книгу Плач по Сомали (A Tear for Somalia). Многие годы Дуги жил на границе между Кенией и Сомали – тогда Африка была еще девственной и неиспорченной. Другого звали Рик Мэтьюс. Мужественный молодой человек, уроженец Кении, он согласился помогать Дуги в Кампи-иа-Симба.