Он обогнул угол дома и нос к носу столкнулся с Эвой Кличис.
Она была в чёрном свитере и узких брючках. Совсем как мальчишка.
— Здравствуй, — сказала Эва.
— Здравствуй, — Витька опустил глаза.
— Тебя Витей зовут?
— Да.
— Ты заболел, Витя?
— Отчего? Нет. Я здоров.
— Почему же ты не ходишь в школу?
Витька ковырял землю носком ботинка и молчал.
— И Ян беспокоится. Говорит, что ему без тебя трудно, Цезарь стал плохо есть, — сказала Эва.
— Ну да? Правда? — Витька вскинул удивлённые глаза и увидел серьёзное худенькое лицо Эвы. — А ты… ты ничего не сказала?
Эва пожала плечами и отвернулась. И Витька понял: не сказала! О, это была самая лучшая девчонка на свете. Самая красивая. Витьке захотелось схватить её за руки, закружить, затормошить. Витьке захотелось расцеловать её. Впервые в жизни ему захотелось такого.
Он шагнул к ней. Эва взглянула на него светлыми строгими глазами и отодвинулась.
— Пошли кошек кормить, — совсем как Ян, сказала она и побежала по белесой росистой траве.
Витька гикнул, подпрыгнул и понёсся за ней. Вот это была девчонка!
«Я решил»
— Ты куда пропадал? — ещё издали крикнул Ян. — Я уж думал, ты Африка убежал. Цезарь спрашивал: «Где Витька? Куда подевался? Не взял меня с собой Африка. Не буду кушать». Правда, Эва?
— Правда, — Эва засмеялась. — Витька болел немножко, Ян.
— О, болел! — Ян обнял Витьку за плечи. — Не надо больше болеть, хорошо? Яну одному скучно. И кошкам скучно. Эва всё летает, ей некогда. Скоро праздник. Начинаем. Премьера!
Ян вывалил из заскорузлого от крови мешка мясо.
— Завтра приезжает Карл Хансович. Надо, чтоб кошки были сытые, добрые. Чтоб не хотели кушать Карл Хансович.
Витька быстро взглянул на Эву, но она безмятежно улыбалась. Её совсем не коробили шутки Яна.
«Видно, у них так принято», — подумал Витька.
Накормили львов.
Эва просунула руку сквозь прутья и гладила Цезаря, трепала его гриву, чесала за ухом. Громадный страшный зверина закрывал глаза и ласково урчал. Совсем как кот.
Ян не отваживался делать такое, а Витька и подавно.
— А вдруг цапнет, не боишься? — спросил Витька.
— Меня? — Эва звонко расхохоталась. Ян тоже засмеялся:
— Они у неё куклы были. Один раз Эва сама Аду кусала. Ада не хотела на спину лечь. Эва злился, кусала лапу Аде. Карл Хансович очень сердился. Ада хромала.
Витька недоверчиво поглядел на Эву, потом на львицу.
— Правда? — спросил он.
Эва кивнула.
— Правда. Я ещё маленькая была. Глупая. Мне потом очень жалко было Аду. Я даже плакала. Папа меня сильно ругал. Говорил, что я мучительница.
В школе Витьке здорово досталось. Он честно сказал Людмиле Антоновне, что прогулял просто так. Рыбу ловил.
Людмила Антоновна рассердилась, отругала его и предупредила, что вызовет бабушку в школу, если ещё раз такое получится.
— Не получится, Людмила Антоновна, честное пионерское, не получится. Я теперь буду совсем другой. Хороший. Я решил.
— Что это ты вдруг? — подозрительно спросила Людмила Антоновна.
Витька поглядел на Эву и тихо сказал:
— Это не вдруг. Это постепенно.
— Посмотрим, — весело сказала Людмила Антоновна и тоже поглядела на Эву.
Драка
За день до премьеры приехал Эвин папа Карл Хансович. Но Витька его не видел, он был в школе. А потом Карл Хансович репетировал — и в цирк никого не пускали.
В тот день никто не тренировался. Манеж отдали Кличису.
Сквозь тонкий брезент слышался львиный рёв, гулкое щёлканье бича, крики и какие-то ещё непонятные и жуткие звуки.
Эва вышла из фургончика, увидела Витьку и помахала ему рукой.
— Пойдём погуляем, Витя. Я сегодня свободна.
— Эва, а чего они так рычат? Никогда они ещё так не рычали. Они его не съедят? — спросил Витька.
— Не бойся. Не съедят. Просто не хотят работать. Они лентяи. Ты очень любишь учить уроки?
— Не очень.
— Вот и они не очень. — Эва рассмеялась. — Пошли гулять.
Они спустились к Серебрянке.
— Красивая у вас речка, Витя. Тихая, спокойная. Ты меня возьмёшь на рыбалку?
— Возьму.
Витька тронул Эву за руку, заглянул ей в глаза.
— Скажи, Эва, тебе не страшно там, наверху? — тихо спросил он.
Эва отняла руки и ничего не ответила. Потом стала рассказывать, как они с Яном ловили в Печоре навагу. Вез крючков. Просто привязывали к леске кусочек мяса, и навага так вцеплялась в него зубами, что её с трудом отрывали уже в лодке.
— Такая жадная рыба! Фу! Хищник. Иногда по две вытаскивали. Одна за мясо держится, вторая — за её хвост.