— Ты зачем свет включила на балконе?!
— Прикольно получилось, скажи, — скалила зубы ненормальная рыжая сводная сестренка.
— Прикольно?! — мгновенно взбесился я.
Ей всегда удавалось заводить меня с пол-оборота, полуслова, полувзгляда, полувздоха.
Схватил рыжую вредину за руку и грозно зашипел в лицо:
— Слушай, Лягушонок, я, конечно, добрый старший братик, но не стоит испытывать мое терпение. Ты специально это сделала?!
Мой крик не произвел на Рыжую никакого впечатления.
— Отдай телефон.
— Ты, правда, считаешь ту ситуацию прикольной?!
— Прыгающим без штанов ты смотрелся очень смешно.
Она видела меня без штанов, она еще и потешается, стерва малолетняя! И окончательно дезориентируя, пытаясь достать телефон, снова заелозила по моему телу.
— Смешно?! Посмотрим, как тебе будет смешно.
Мгновенно ее развернул, руки своими ладонями наподобие смирительной рубашки сковал, и потащил вон из кухни.
— Мистер Злюка, что ты делаешь?! — спрашивала, брыкаясь, Лягушонок.
— Тоже хочу повеселиться.
Поволок рыжую нахалку дальше по коридору, она так растерялась, что перестала сопротивляться и, кажется, даже дышала через раз, распахнул входную дверь и вытолкал «любимую» сестренку на площадку. Босую, в одних коротеньких трикотажных шортиках и растянутой детской маечке с нарисованным на ней зайчиком. Закрыл дверь. Грудь бурно воздымалась. Заслужила, давно надо было проучить эту чертовку, пусть тоже почувствует неловкость, будет знать, как подслушивать, подглядывать и подставлять других.
Лягушонок дикой обезьяной стала кидаться на дверь.
— Дима, ты совсем офонарел?!
— Нет, дорогая сестренка, еще не совсем, если бы совсем, выставил бы тебя голой, чтобы ты почувствовала себя на моем месте.
— Мистер Возомнивший Себя Великим Мстителем, впусти меня немедленно в квартиру!
— Нет, милая сестричка, я пока еще недостаточно повеселился.
В руках зазвонил ее мобильный… опять эта Леся–я-здеся настырная звонит.
— Дим, ну хоть телефон отдай.
— Обязательно отдам и в квартиру пущу, когда нормально попросишь прощения за то, что меня опозорила перед родителями и соседями.
Ответом мне послужило полнейшее молчание, никто не колотил в дверь и не пыхтел недовольно. Ну конечно, в этом вся Инна, шкодить Лягушонок была первая, а когда дело доходило до прощения, упиралась, словно маленький осленок.
Молчание затягивалось. Посмотрел в глазок. И меня снова тряхнуло, только теперь не от злости. Игра перестала казаться веселой и поучительной. Потому что лестничная площадка была пустая. Куда эта нелепость пошла в таком виде?! А куда угодно, она же, млять, безбашенная идиотка. Если папа узнает, что я выставил Инну за дверь, босой, едва одетой, без документов, денег и телефона, не посмотрит на то, что я уже большой лось, надерет мне задницу так, что я неделю садиться не смогу. Проучил, млять, повеселился! Лягушонок опять все с ног на голову перевернула.
Быстро сунул ноги в какие-то тапки и, перескакивая через несколько ступеней, побежал по лестнице. Лифт она точно не вызывала, я бы услышал характерный шум раздвигающихся дверей. Может, между этажами где-то затаилась и ревет. Нет, эта история не про Инну, она реветь не будет, лучше в волосы вцепится. Когда запыхавшийся выбежал из подъезда, Лягушонок, куда-то направляясь, уже почти пересекла весь наш двор. Хорошо, что Инна рыжая, яркая, захочешь пройти мимо, а не пройдешь, непременно заденешь. Идет такая неторопливо, будто уже обернулась павлином, словно она не босая, не в затрапезной майке с зайцем на пузе и растянутых пижамных шортах, вышагивает, как модель на подиуме. Нет, задницей так не вертит, но несет себя горделиво, нос кверху задрала аки царица.
Пришлось немножко ускориться.
— Стоять! — схватил ее за руку, развернул ее к себе. — Ты куда собралась?!
— Сэр Бесподобный, а тебе не все ли равно?!
И только горящие огнем щеки, да блестящие то ли от праведного гнева, то ли от непролитых слез глаза давали понимание того, как ей сейчас неловко и стыдно.