Но дальнейшее наблюдение за противостоянием гончих и боевых магов прервалось появлением Рона и Малфоя. Изрезанные, с гарью на лицах и одежде, с порванными плащами они поднялись на холм. Вокруг Малфоя, словно змея, шипела раскрученная плеть Адского огня, надёжно защищая его от заклинаний. Рон, напротив, шёл без какой-либо защиты, но я знал, на что способен мой верный друг. Мы втроём остановились, напряжённо играя в гляделки. В глазах Рона читалась злость и усталость. Явная обреченность и боль в глазах, как будто задавал молчаливый вопрос: «Что, чёрт возьми, ты творишь, Гарри?»
Он узнал меня, точно знаю. Мы научились понимать друг друга с полувзгляда, и я чувствую радость. Счастье, увидеть его взгляд после стольких лет разлуки.
Никто из нас не произнёс ни слова. Внизу погибали их товарищи, с их опытом понятно: я на финальной стадии ритуала. Они должны его прервать любой ценой. Плащ скрывал моё лицо, но они прочли мою улыбку и одновременно ударили. Плеть огня с шипением вонзилась мне в грудь, меня охватил жар, а затем мягко обнял леденящий холод. Вспомнив наш бой с Мастером, я вызвал стихию Светлейшей в наш мир. Вихрь кристаллизованных снежинок встретил плеть Малфоя, и удар отразился во мне, обжигая и принося резкую боль.
Чем прекрасно воспользовался Рон, заваливая меня лавиной опасных, но не смертельных заклинаний. Первые я отразил Экскалибуром, едва не оторвав себе руку от импульсов при каждом ударе. Ощущения как как при ударах локтевым нервом о твёрдый предмет. Рука онемела, меч чуть не выскользнул, и острая боль пронзала правую руку. Я был рад этому. Огонь можно тушить огнём. Боль от удара Малфоя едва не лишила меня сознания, в тот момент как удары Рона возвращали в реальность. Шипя от фантомной боли, я выпрямился, отражая щитом праха пару неприятных проклятий. Миг, и встречаю лавину Рона, таким же потоком заклинаний. В этом противостоянии щиты бессмысленны; мастерство не спасет от поражения, лишь сила и скорость заклинаний. В лицо ударили снопы искр, слепя глаза фейерверком ярких вспышек.
Мы бились молча, холм дрожал, а пар заволок всю местность, уменьшая видимость. Романтика. Теперь ни я, ни Рон не могли прекратить это стремительное сражение. А Малфой не мог отменить завязнувшую плеть в снежной стене. Он не дурак, прекрасно осознавал, что если адский огонь не растопил снег, то это тоже одно из воплощений стихии.
А мне приходилось невыносимо тяжело, как Цезарю, совмещая три дела одновременно. Магия, как невидимый поток, продолжала равномерно стекать в землю, и я ощущал мощную пульсацию глубоко в недрах. Долгих две минуты истекли. И наконец, эта сила откликнулась, возвращаясь в гептаграмму. С трудом вздохнув, я улыбнулся — работа завершена. Наша дуэль не утихала, мы уже все трое едва стояли на ногах с глубокими ранами из которых струилась кровь. Но никто не одержал победы: Рон и Малфой, переоценив свои силы, не смогли превозмочь меня. Теперь уже было поздно.
— Surge ad vitam! — произнёс я, ощущая странный восторг, наблюдая, как Малфой и Рон отлетают с холма, беспомощно кружась в воздухе. Хорошо что их откинуло.
Земля пробудилась, отшвыривая мелких насекомых с пути. Последние кости на кладбище, нашей семьи и Дамблдора; они мутировали и порождали Это. Земля взвилась, дёрн сорвался в воздух, рождая из своих недр Дракона. Костяного дракона.
Обсидиановая шкура, сверкающая как холодное пламя, натянутая на туго переплетенные мускулы с выпирающими костями, излучала ауру величия. Не стоит надеяться, что дракон ослаблен или изнеможден; от него исходила ощутимая волна холода, силы, опасности и смерти. В его глазницах и узкой пасти пылал синий огонь, в котором догорала всякая надежда на спасение, а взгляд, полон бездны: абсолютной пустоты, тянул на дно. Когти, клыки и шип на конце хвоста сверкали мертвенно-синим светом; перепончатые мембраны крыльев могли затмить весь Большой зал Хогвартса.
Как живое воплощение силы, дракон расправил свои крылья и взревел. Этот звук, высокомерный и резкий, полон злости и ярости. Он возмутился тем, что его пробудили. Все замерли: гончие, маги, я сам. Мы смотрели с волнением и трепетом, как он вылез из земли и обвел всех взглядом. Мне показалось, что сама смерть глядит на меня, выбрав это страшное воплощение для кары. Вновь уткнувшись в меня своим взглядом, дракон угрожающе зарычал, заставив волосы на голове зашевелиться. Склоняя свою морду, увенчанную пятигранной короной с двумя длинными рогами, он отдал дань, признав моё право владеть.
Я рассмеялся — смех мой был жутким и ликующим, эхом отзывавшимся в замершем мире, а дракон в унисон рычал, признавая меня первым среди некромантов. Мастер, вы можете мной гордиться! Ни один не выжил после вызова дракона, но я восстал, и он признал за мной право повелевать. Всё ещё смеясь, я мысленно протянул руку к дракону и ощутил океан горечи, боли, злости и ярости. Да, глубоко неприятно, когда с тобой такое делают, я понимаю.