— Daktari, я пригнал вашу машину!
Саймон пожал ему руку.
— Прыгай назад, ладно? — сказал он с командирскими нотками в голосе. — Я поведу, a memsahib daktari сядет со мной впереди.
Африканец с любопытством уставился на Френсис. Вновь отсалютовав, но уже менее изящно, он вытер руки о свои рваные шорты. Френсис протянула ладошку, и он робко пожал ее.
— Jambo, memsahib!
— Jambo! — тепло ответила на приветствие Френсис. — Habari?
Черное лицо расплылось в улыбке.
— Msuri sana! — радостно засмеялся он, запрыгнул на заднее сиденье, наклонился вперед и придержал переднюю дверцу открытой для девушки.
— Где вы учили суахили? — спросил Саймон, когда Френсис вскарабкалась на высокое сиденье рядом с ним.
— Это все, что я знаю, — призналась она. — «Привет» и «как дела». У меня с собой учебник грамматики, и я пытаюсь читать понемногу каждый день.
— Очень похвально, — пробормотал Саймон. — Авель, — бросил он африканцу, — это mama Уитни.
— Mama daktari, — с улыбкой закивал тот.
— «Mama» — это то же самое, что «memsahib», а всё вместе — «госпожа врач», — пояснил Саймон, как-то странно взглянув на девушку. — Авель везде меня сопровождает. У него есть брат-близнец по имени Каин...
— И Авель все еще жив?[2] — не удержалась Френсис от улыбки.
Африканец захохотал.
— Очень сильно жив, — произнес он на ломаном английском глубоким музыкальным голосом. — Каин никого не убивает. Он боится животных.
Саймон сказал ему что-то на беглом суахили, африканец кивнул и обратился к Френсис:
— Каин будет вашим слугой. Я скажу ему, что так велел daktari.
— Но мне не нужен слуга! — запротестовала Френсис. — Я привыкла сама за собой ухаживать...
— В Нгуи у тебя не будет на это времени, — сказал Саймон. — Каин отлично тебе подойдет. Авель все устроит, да? — Он с улыбкой обернулся к африканцу, сидевшему позади.
— Каин будет хорошо работать, — заявил тот с такой решимостью, что Френсис почувствовала жалость к его брату.
— Но... — начала было она.
— Полагаю, тебе известно, что в госпитале ты будешь управляться одна? — прервал ее Саймон. — В помощниках у тебя только один санитар. У тебя просто не останется на домашние заботы ни сил ни времени. — И он закрепил договоренность с Авелем: Каин будет работать на mama daktari, переводить ей и вообще делать все, что потребуется. Авель только кивал. Потом он привалился к чемоданам, закрыл глаза и мгновенно погрузился в сон.
Френсис же совсем не хотелось спать. Она с интересом разглядывала мелькавший за окном машины пейзаж. Вскоре они въехали в город Арушу, миновали здание, приютившее офисы Восточноафриканского общего рынка, несколько магазинов, которыми владели индусы, базарную площадь, где женщины-масаи в ярких пестрых одеждах сидели группками возле своих товаров, торгуя и сплетничая прямо под палящим солнцем.
Дальше путь лежал по плоской саванне. Вдали тянулись к небу склоны Килиманджаро, вершина ее скрывалась в белоснежных облаках. Почва становилась все беднее, хижины попадались все реже. На смену обширным полям маиса и пастбищам пришли большие пространства выжженной огнем земли — крестьяне таким образом расчищали место для новой поросли, которая взойдет после сезона дождей.
Свернув с главной дороги, машина двинулась дальше, к озеру Маньяра. Долгая засуха выжала из земли последние капли влаги, и огромное облако пыли поднималось над «лендровером»; пыль въедалась в одежду, покрывала рыжим налетом сиденья, приборный щиток и багаж, парила в воздухе, не давая разглядеть ничего вокруг.
Один раз большая компания страусов до смешного согласованно и величаво прошествовала на мускулистых ногах через дорогу, не замечая препятствий, — Саймону даже пришлось притормозить.
— Что собой представляет Нгуи? — спросила Френсис, больше для того, чтобы не уснуть, чем из желания поддержать разговор. Жара непривычно усыпляюще подействовала на нее, а в сочетании с шорохом шин, быстро бегущих по пыльной дороге, сонливость казалась почти неодолимой.
— Что ты хочешь узнать?
— Всё. Я почти ничего о нем не знаю, за исключением того, что там есть госпиталь и школа. Я даже не подозревала, что у них свой ветеринар!
— Ну, я там бываю не часто. Большую часть времени провожу в Национальном парке Серенгети, на плато Нгоронгоро и на озере Маньяра.
— А в Национальной парке так уж нужны твои услуги? — с сомнением спросила Френсис.
— Иногда нужны. Особенно если браконьеры выходят на охоту. Но я не только лечу зверюшек — еще изучаю их миграции и провожу кое-какие научные исследования для правительства Танзании. Видишь ли, туристическая индустрия здесь напрямую зависит от животных, что очень даже неплохо. Человек, венец творения и царь зверей, все устроил так, чтобы братья меньшие регулярно приносили ему кругленькие суммы!
— Звучит довольно цинично, — с неодобрением заметила Френсис.
— Неужели? На это я не рассчитывал, но все, что сказал, — истинная правда. В одно время животные здесь были практически полностью истреблены. Потребовались долгие годы борьбы и труда по восстановлению заповедников, а еще больше усилий нужно, чтобы их сохранить. После создания Объединенной Республики и благодаря новым самолетам, приносящим сюда туристов, танзанийцы сумели спасти животных для всего мира. v
Френсис завистливо вздохнула:
— Должно быть, интересно работать с животными.
— У тебя тоже интересная работа, — утешил ее Саймон.
— Английский сплин и простуда? — передразнила она его.
— Не переживай, у тебя здесь появится куча возможностей заточить скальпель... если выдержишь больше десяти минут, конечно. В Нгуи условия не совсем такие, к каким ты, вероятно, привыкла.
— Я выдержу, — твердо сказала Френсис.
«Лендровер» на малой скорости вскарабкался на крутой склон холма. Слева от дороги стоял огромный баобаб, точь-в-точь как на картинках, — перевернутое вверх тормашками дерево с корнями вместо кроны. Сейчас оно было в цвету, на корявых толстых ветках красовались большие кремовые бутоны.
— Мы выпьем чаю в отеле на озере Маньяра, — предложил Саймон. — Продлим тебе на время пребывание в лоне цивилизации.
— Я бы с удовольствием выпила чаю, — согласилась Френсис. — Пыль ужасная, правда?
— Это еще ничего — после первого ливня она превратится в грязь! — усмехнулся он.
На вершине холма был устроен местный полевой аэродром, за которым дорога разветвлялась. Из частного сада рысью примчалась зебра, посмотреть на них. Ее черные полосы блестели на солнце. Здесь Френсис, впервые с тех пор как ступила на землю Танзании, увидела зеленую траву. И везде были цветы — распустились экзотические кустарники и более привычные для нее розы и гладиолусы.
Саймон припарковал «лендровер» прямо у дверей отеля и вошел в фойе, где был встречен приветственными криками. Очевидно, он пользовался популярностью во всей округе. Френсис остановилась в некотором отдалении от него, застенчиво наблюдая, как он хлопает по ладоням африканцев.
— Как дела? — спрашивал он их при этом.
— Хорошо, — усмехались они. — Вчера и сегодня видели львов. Они сидели за деревьями, как раз возле входа в парк.
Саймон бросил взгляд на часы.
— Сейчас у нас нет времени, — с сожалением сказал он и добавил: — Это mama daktari, она направляется в Нгуи. Я привезу ее сюда как-нибудь посмотреть на львов.
Мужчины не стали хлопать ее по ладони. Вместо этого они по очереди сердечно пожали ей руку.
— Мы хотим чаю, — решительно заявил Саймон. — Подождем у плавательного бассейна.
— Ndiyo, bwana[3], — заулыбался портье, переходя на более привычный суахили.