Юнал Тайиб Фессар, опершись о колесо дрожек, стоял над трупом бандита и курил свою сигару.
— О! — выплюнул он дым. — Так он не побежал за вами?
— Кто?
— Человек князя.
Извозчика я-оно заметило в переулке, тот присвечивал фонарем жандарму, который присел возле трупа с разбитой головой. Снег падал на разлившуюся по снегу кровь.
— Думаю, нам следует возвратиться в поезд. Может случиться, что местная полиция пожелает нас задержать.
— Ммм?
— Чтобы мы были свидетелями по делу.
Турок глянул с нездоровой заинтересованностью.
— Советник Дусин уже занялся этим. Что с вашей рукой, господин Бенедикт? Вы ранены?
— Советник Дусин?
— Я же говорю вам, это люди князя.
— Кто?
Фессар выглядел озабоченным.
— Э-э, нам и вправду будет лучше вернуться в поезд. Прошу…
— Ничего со мной не случилось! — отпихнуло я-оно руку купца. — Откуда Дусин?
— А кто их тут подстрелил? Я имею в виду, этого… Я же и говорю, люди князя Блуцкого.
Я-оно снова глянуло в глубину переулка. Жандарм обыскивал карманы покойного.
— Нет, не этого, — сказал турок. — А даже если и так, все равно не признаются, исключительно неприятный вид. Пошли.
Я-оно задрожало.
— Кто…
— Ну я же вижу, что вы едва на ногах стоите. Впрочем, мог бы нас и подвезти, наш гений-полицмейстер и сам справится, сейчас я…
— Нет!
— Тогда пошли, пошли!
Шли мы по собственным следам. За кем побежали люди князя? За парнем с черными глазами? За остальными бандитами? Наверняка.
— Сибирхожето сделает все, чтобы сохранить монополию, — тихо говорил Юнал Тайиб, глядя строго под ноги. — Когда Тиссен попытался поставить холодницу на гнезде над Дунаем, четыре пожара у них случилось, один за другим, пока, наконец, люты назад не ушли. Вам нужны протекторы-защитники. Князь едет во Владивосток, как вы тогда с ним договорились? На кого вы можете рассчитывать там, на месте? Кто в это вкладывает деньги? Кто имеет паи? Мы бы могли вам помочь. Скажем, исключительные права на новые месторождения и холодницы в Индии, Малой Азии и Африке, на двадцать пять лет. Что? Ладно, пускай будет пятнадцать. Все гарантии на месте, и я сразу же открываю аккредитив на сто тысяч через час, как мы прибываем в Иркутск, моего слова будет достаточно. Так как? Je suis homme d'affaires[77], господин Бенедикт.
— Понятия не имею, о чем вы говорите.
— Точно так же, как понятия не имели, что вас тут поджидают, а? Я же не слепой, вы же чуть из шкуры не выскочили — только зачем было под тот нож лезть? Вы же так договорились с советником Дусиным? Что вы будете изображать приманку, а люди князя их перестреляют? И весь тот театр вчера за обедом нужен был только для этого? Правда, сейчас он уже мало на что пригодится. Вот, поглядите сами: madame Блютфельд, наш господин писака-журналист, уже болтают, вокзальный сторож уже все им выболтал; улица, вроде, и пустая, а одна минутка — и все слуги обо всем все знают. Скажем, что какая-то банда хотела нас ограбить — правда, долго это не удержится… два трупа… или три?…
— Два.
— Два. Не нужно было выходить из купе… Зачем вы туда шли?
Я-оно присело на вокзальной лавке. К счастью, те пассажиры, что дискутировали в свете перронных ламп с проводниками и рослым извозчиком, в эту сторону не глядели. Волна снега встала в воздухе поперек путей — сморщенная занавеска мороза. Слышны ли были выстрелы и здесь, на вокзале? Проезжал ли кто-то из них по той улице? Жандарм — он сам прибежал, или же его вызвал Дусин? Фессар прав, это уже не имеет значения, сплетню уже не удержать.
— Но вы все-таки ранены. Сейчас я разбужу доктора Конешина.
— Нет! — Я-оно поднялось. — Это не рана. Сейчас я соберусь с силами.
Турок качал головой.
— За чем-то ведь вы туда шли, только — за чем?
— Вы не поймете… никто этого не поймет… а рассказывать нельзя… — Тем не менее, попытку я-оно сделало: — Я не должен был идти. Меня предупредили. Никаких причин у меня не было. Наоборот — все причины: против.
Фессар первым поднялся в вагон и помог подняться по ступенькам. Я-оно оперлось спиной о коридорную стенку.
— Я все думаю, ну откуда у меня в памяти это имя. — Юнал Тайиб машинально потянулся за часами, рассеянно глянул на циферблат. — Еще час, самое малое. — И вот только сейчас — когда подумал про карты, что ходят по Стране Лютов — нет, нет, не Гроховского — ведь в тех землях работает множество польских ссыльных. Она должна была попадать мне в руки — карта? отчет? может, патент? Герославский, правильно? Герославский. Был такой геолог — у Круппа? Жильцева? А в последнее время это имя и в списках разыскиваемых. Какое-то знаменитое дело, причем, религиозное. Все из-за этого, правда?