Он порывисто обернулся к ней и прижал к себе.
— Почему так, мама? Почему? Я сам не хотел этого! Не хотел! Или хотел… Я уже ничего не понимаю! Я сам себя не понимаю!
— Скажи мне, что с тобой, Вадик? У тебя есть девушка, и она тебя бросила, да? Значит, она недостойная девушка! Рядом с Олегом других не водится, поверь мне.
— Мама, ты не понимаешь. Ты…
Он сцепил зубы и крепко зажмурился, стараясь справиться со слезами. Потом встал и нервно заходил по комнате.
— Я хотел бы тебе сказать. Я… Но мне страшно, что, если я скажу, пути назад уже не будет. Ты можешь меня возненавидеть. Нет, нет, не говори ничего… Я знаю, ты сейчас скажешь, что поймешь, но вдруг ты не сможешь…
Не сказав больше ничего, он выбежал в прихожую, схватил куртку и бросился из квартиры.
Она устало опустилась на пол, не зная, что и думать. Ощущение непоправимой беды обрушилось на нее, как кузнечный молот.
В какой-то момент ей захотелось бежать за ним вслед. Вскочила и даже натянула один сапог. Потом пришло понимание, что о причине поведения сына она может догадаться…
Так и не сняв сапог, она вошла в его комнату и приблизилась к письменному столу Вадика, большую часть которого занимал компьютер (отданный Олегом за копейки), книги и тетради. Света никогда не позволяла себе рыться в бумагах сына, но желание знать, что происходит в жизни сына, пересилило все.
Она осторожно приподняла кипу компьютерных журналов и тетрадей, потом прошлась пальцами по книжной полке, заглянула в выдвижные ящики. Там были старые конспекты, ручки, карандаши, открытки, сломанные часы, порнографический журнал (о боже!), несколько колод карт, домино, компьютерные диски, кассеты, потрепанные записные книжки, грязный носовой платок, значки с дурацкими надписями («Это КРУТО! Испытай!»), салфетки, справочники, фотографии…
Ничего подозрительного… А грязный журнал? Но мальчику же не десять лет…
Господи, что же происходит? У кого спросить? Кто может сказать?
Олег! Он должен знать. Не может не знать. Они же с Вадимом друзья «не разлей вода».
Хромая на высоком каблуке, Света добралась до телефона и набрала Тамаркин номер. Через несколько гудков ответил автоответчик, и Света бросила трубку.
Следом за этим пришла другая мысль. Света решила позвонить Юле, той девочке, с которой Вадик как-то гулял.
Где-то должен быть записан ее телефон… Где же? В старой зеленой записной книжке или в новой желтой?
Лихорадочно пролистав обе, Света отбросила их и начала искать на памятных листках, приклеенных на стене возле телефона.
Нужная бумажка очень скоро нашлась. Путаясь в цифрах, Света набрала номер.
— Але, — послышался женский голос.
— Я могу поговорить с Юлей?
— А кто это?
— Я мать Вадика, ее сокурсника.
— Юли сейчас нет дома. А что вам надо?
— Пожалуйста, попросите ее перезвонить Светлане Владимировне. В любое время. Очень вас прошу.
— Хорошо, — удивленно прозвучало в трубке, — но я не понимаю…
— Просто попросите ее позвонить мне, пожалуйста.
Света положила трубку и прислонилась к стене.
В голове вовсю били в тамтамы какие-то страшные туземцы. Света с ужасом понимала, что не может их остановить. В глазах потемнело. Ухающий хоровод закружил ее, завертел насильно, как пьяный свадебный балагур, а потом бросил в глубокую яму.
Света пересилила головокружение и поплелась к шкафчику с лекарствами. С трудом накапала себе чего-то успокоительного, после этого устало опустилась в кресло.
Ей не хотелось думать о плохом. Но она понимала, что независимо от ее желания что-то плохое уже произошло. Осталось только понять, что именно. А там она постарается с этим как-нибудь справиться. Самое страшное — неизвестность.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Вадик пришел поздно ночью. Света не спала, но и подниматься не стала, справедливо полагая, что ее навязчивые вопросы могут только все испортить. Она прислушалась, как он вошел в свою комнату, и задремала только под утро.
Поднялась она как всегда без будильника в полшестого.
Тихо оделась, приготовила себе чаю со вчерашними блинчиками, после чего ушла на работу.
Ближе к обеду почувствовала, что работать просто не в состоянии. Раскалывалась голова, руки дрожали, и словно бы не хватало воздуха.
— Слушай, Владимировна, шла бы ты домой, — сказал ей мастер участка. — На тебе ж лица нет. Случилось чего, или заболела? Тогда давай в медпункт.