Я механически оделся и покинул дом Щелковского.
В родном убежище я принял душ, вылив на себя полбанки шампуня, бесполезно - сквозь обещанный "морской бриз" все равно пробивался запах Алекса. Стоило мне прикрыть глаза, как всплывали сцены из минувших суток.
<i> - И откуда ты такой взялся? - Щелковский задумчиво перебирает мои волосы, отросли ж, блин, патлы.
- Какой "такой"?
- Злой, красивый, - пальцы скользят по щеке, пощекотав шею, спускаются к острым ключицам, - еж наизнанку, все иглы внутрь, у тебя там постоянно болит...
Я приподнимаюсь и целую его - напористо, взатяг, грубо толкаюсь в рот языком, так чтобы альфа встрепенулся, мгновенно перехватывая инициативу, чтобы он заткнулся и не рвал меня на куски своим обжигающим пониманием. </i>
Выйдя из душа и откопав чистую футболку, я спустился на нулевой этаж, раньше там были морозильные камеры, а теперь хранилище оружия. Сев на корточки, я набил на синем дисплее постоянную Aпери до пятого знака и открыл сейф. В свете голубых ламп на подставке стоял мой самый привередливый питомец - венгерская винтовка Пантера M-20. Поговорка про плохого танцора и мешающие ему яйца в снайперском деле не работает - место, погода, оружие важны для хорошего выстрела не меньше, чем талант.
Сложив Пантеру в чехол, я выкатил мотоцикл и рванул в Сити, к офису Щелковского. Он сказал, что встреча с фармацевтами назначена на два, значит, из офиса он выйдет около часа, у меня было полтора часа в запасе, чтобы добраться до места, выбрать точку и подготовиться.
Ветер завывал у подбородка там, где заканчивался шлем, я гнал на максимуме, проскакивая на красный, обгоняя по встречке, пригибаясь к земле на крутых поворотах.
Ночью отбушевал ливень, и черная лента, убегающая под колеса моего мотоцикла, поблескивала серебром, небо, взбухшее от молочной влажности, замерло низко, и в ушах звенело древнее "Call me", заглушая визг резины.
<i> разукрась меня, мой милый,
в цвет твоей мечты... </i> *
Я ловил себя на том, что мне плевать, доеду я или нет.
Небоскреб "Неопрома" возвышался неприступной крепостью с западной стороны площади Альберта Эдисона. Приближалось время ланча, и люди в деловых костюмах сновали по залитому солнцем газону, иногда останавливаясь возле ларьков, чтобы купить сигареты, сэндвич или кофе. С точки, которую я выбрал - крыша дома моды "Мио" - отлично просматривался центральный вход в "Неопром" и большая часть площади. Всю неделю Щелковский появлялся с главного выхода, хотя у него был отдельный выезд из гаража. Так вышло, что последнее, самое удачное покушение произошло именно в гараже и, несмотря на уверения СБ, что светиться каждый день у центральных ворот самоубийственно, Щелковский суеверно обходил офисный гараж стороной.
Я открыл чехол и собрал Пантеру за 10 секунд. Мастерство не бабло, его не пропьешь.
Стоило мне взять в руки винтовку, как все посторонние мысли остались за плотным занавесом. Рабочий настрой - то, чему снайпера учат первым делом. Усиленное сердцебиение, учащенное дыхание могут испортить выстрел, поэтому все должно быть доведено до автоматизма: я знал то, слегка истертое место на прикладе, куда прислонится моя щека, знал с точностью до миллиметра, на каком расстоянии от прицела будет мой глаз, знал, сколько времени потребуется для поправок на ветер и дальность, знал, что будет один выстрел и один труп.
Я навел прицел на вход, без пяти минут час все застыло в моих глазах: серые откормленные голуби, люди, машины. Стеклянные двери разъехались, и появился он в сопровождении телохранителей и трех мужчин-акционеров, заговорил о чем-то с человеком на крыльце. Тем временем краем глаза я заметил нечто странное на площади, то, что можно было заметить только сверху. Люди внизу двигалась беспорядочно, сталкиваясь, огибая друг друга, притираясь, проталкиваясь, но две темные фигуры шли быстро и целенаправленно с разных сторон, они пробивали толпу, как два волнореза, образуя что-то вроде клина, который сходился на Щелковском. Азиаты, китайцы.
Китайские киллеры никогда не работают в одиночку, всегда парами, реже тройками, четверками - нет, четыре у них несчастливое число. В работе китайцы используют, так называемую, "лентяйку". "Лентяйка" - это близкострельная самоделка с "умными" пулями, хороша тем, что позволяет особо не целиться, куда бы пуля ни попала, она найдет путь к жизненно важному органу, мучительный путь, во время которого жертву корчит от разрывающего внутренности куска железа.
Ничего. Ничего, я успею первым.
Ветер под сорок градусов, скорость четыре км/ч, расстояние до цели...
<i> Как там? "Ты больше не на моей стороне, милый..." * Блять, блять... </i>
Дистанция более тысячи, возможен снос вправо на 0,7 угловых.
<i> Все будет хорошо, малыш, теперь я буду рядом, Марк, это ничего, поплачь... </i>
Глубокий выдох, звуки исчезают. Раз. Два. Три. Я нажимаю курок.
Китаец, подбирающийся слева, падает, суматоха, крики. Второй остановился, удивленно крутит головой. Ну да, снайперский выстрел из ниоткуда - это не то, что можно ожидать.
Прицел, выдох, счет на четыре, щелчок, и второй отправляется вслед за напарником в лучший мир, если, конечно, не был атеистом. Я уже не вижу, как телохранители уводят Щелковского, отступая обратно в здание. Сдернув винтовку со стойки, я бухаюсь на пол, прислонившись спиной к бетонному парапету.
В смертельном треугольнике заказчик-жертва-киллер всегда умирает хотя бы один. Это первая заповедь. Только что я исключил нас с Алексом.
---------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Скоро я объясню ему, что бороться надо не с последствиями, а с причиной, а значит, не от киллеров спасаться, а убирать главного врага. Алекс возразит, что он бизнесмен, политик, да кто угодно, но не убийца, на что я отвечу: "Ну и прекрасно, одного в нашей паре более чем достаточно". Алекс пообещает улучшить охранную систему, я скептически хмыкну: "Твою охранную систему надо не улучшать, а создавать, и я займусь этим лично". Он поломается, поломается и уволит к херам всю свою СБ в полном составе. Часть киллеров, узнав, что "Ангел Смерти" теперь стоит за спиной Щелковского, поместит Алекса в черный список "не принимаемых заказов", мне же понадобится три месяца, чтобы вычислить и устранить заказчика, после чего жизнь наша устаканится, и я смогу вернуться к родному ремеслу, Щелковский, назвавший меня когда-то "ежом наизнанку", в быту окажется самым настоящим дикобразом, впрочем, я буду прощать и даже полюблю все его тараканы, потому что он так никогда и не спросит меня, зачем я в тот день пришел на крышу.
Но все это будет потом, через час, неделю, год, а пока я сижу на крыше "Мио", сжимаю в руках еще теплый приклад и медленно вдыхаю и выдыхаю.
* "Call me", испол. Blondie, пер. Дмитрий Гришаков
* вспоминает слова из песни "Historia de un amor", которая звучала во время танца.