И протянул мне блокнот.
– Спасибо, – отозвалась я, пытаясь вернуть самообладание.
Οрин, похоже, всё прекрасно понимал. В его глазах скользнула тень насмешки, но он ничего не сказал. Я выдохнула, спустилась на пол и открыла ежедневник, надеясь,что теперь разговор свернёт в более безопасное русло.
– Вот, смотри, – проговорила я, положив блокнот на стол.
Но Орин не сел,только слегка наклонился к моим записям.
– Ты пишешь на шейрисском? - произнёс он. – Неожиданно.
Великий Нитхс! Это ж надо было так глупо попасться!
– Это ради безопасности, – пояснила я наконец. - Стандартная модель переводчика распознаёт голoс, а не текст. Ну и тренировка… Я вообще натура со множеством интересов. А шейрисский изучала в свой период увлечения змейсами.
– У тебя был хороший наставник, - произнёс Орин. - Ты владеешь шейрисским словно родным.
– Благодарю.
Я перевела дух. Кажется, мои объяснения его удовлетворили. Но обрадовалась я рано.
– Тесновато у тебя, - заметил он, поднимая взгляд на голографию. – Это осень на Шейрисcе, верно?
Листья переливались золотом и багрянцем, качались под лёгким ветром, едва слышно шелестя. Родной пейзаж – яркий, как сама Шейрисса.
– Да. Мне нравится осень. А приятные картины в каюте помогают чувствовать себя… дома, – ответила я, запнувшись на последнем слове.
– Дом… – протянул он, глядя на меня с каким-то особым интересом. - Говорят, дом там, где тебе спокойно.
– Может быть, - пробормотала я, пытаясь сосредоточиться на чём-то, кроме его близости. - Тебе не нравится картинка? Она красивая.
Его взгляд, тяжёлый и пристальный, снова заставил меня занервничать. «Он ничего не знает, - уговаривала я себя. - Я достаточно убедительна». Но почему тогда казалось,что Орин видит больше, чем я хочу показать?
– Террианская осень хуже? – спросил он.
Да что он привязался к этой голограмме? Как будто человеку не может нравиться пейзаж Шейриссы! Ох, лучше бы я поставила изображение кота! Их в базе было с избытком.
– Нисколько, - oтветила я, стараясь сохранить спокойствие. – Но она не такая яркая. У террианской осени свои краски – мягкие, нежные, приглушённые.
– А ты предпочитаешь яркость?
Я не знала, как ответить,и лишь пожала плечами.
– Такой страшный вопрос? - насмешливо уточнил Орин. - Можешь просто признаться мне… что это еще одно доказательство твоей увлечённости змейсами. Не прошедшей до конца. Или вспыхнувшей вновь.
Да он меня дразнит!!! Но, едва я повернулась, руки змейса сомкнулись на моей талии. Я пoдняла взгляд и увидела, что его глаза вновь потемнели. Почти до черноты. Бездонное лесное озеро.
– Великий Нитхс, – выдохнул он сквозь зубы. – Видят звёзды, я пытался!
– Дайр Серпентус! – выдохнула я, чувствуя, как он прижимает меня к себе. Слишком близко. Слишком. - Орин…
Безопасник наклонился, сокращая расстояние меҗду нами. Его горячее дыхание коснулось моей щеки, вызывая предательский трепет.
«Он хочет меня поцеловать, – ясно поняла я. - И не только…»
Мир вокруг исчез. Только его руки, крепко удерживающие меня. Только его взгляд – уверенный, властный, обжигающий. Сердце бешено заколотилось, а по телу пробежал жар, растекаясь по венам, подчиняя себе каждую клеточку. Я хотела Орина. До сжатых кулаков, до закушенной губы, до дрожи, разливающейся по телу волнами. В его глазах я видела отражение своего желания,ту же лихорадочную потребность, то же нетерпение. Всё казалось таким простым – лишь чуть податься навстречу, чтобы обрести то, чего оба так страстно желаем. Коснуться губами пересохших губ. Провести ладонью по плечу, скользнуть к ключицам, ощутить напряжение рельефного тела, его изгибы, его тепло. Спуститься ниже, туда, гдe огонь желания сжигает изнутри от жажды близости…
Казалось, это единственно правильное решение. Прикоснуться. Приблизиться. Взять всё, что он готов был дать, даруя взамен себя.
Но безопасник решился первым. Склонился к моим губам уверенно, без колебаний, словно знал с самого начала, чем закончится визит в мою каюту. Его поцелуй был требовательным, властным, сметающим сомнения. Орин забирал меня целиком, без остатка, заставляя чувствовать каждое движение, каждый горячий вдох. Его губы – сухие, жёстқие – прижались к моим, раздвигая, сминая, терзая. Жaдно, стремительно, словно он боялся, что этот момент ускользнёт. Как вор, забирающий то, что не принадлежит ему, зная, что это единственная возможность обладать сокровищем.