Сандип в это время подтягивался на самодельной перекладине не желая терять во время отпуска физическую форму. Гита получила прекрасную возможность полюбоваться его мускулистым телом без малейшего изъяна и оценить его незаурядную мужскую выносливость. Это зрелище привело ее в восторг и пробудило еще большее желание добиться ответной любви от молодого человека. Сандип тоже не остался к ней равнодушным. Девушка была чудо как хороша в своем новом наряде, которое соблазнительно обрисовывало все изгибы ее совершенного тела, и молодой каскадер при ее оклике оглянулся и застыл, отдавая невольную дань мужского восхищения красотой девушки и прерывая для этого свои упражнения.
Решив, что на этот раз она достигла цели, Гита заразительно засмеялась, набросила свой шифоновый шарфик на шею молодого человека и притянула его к себе, словно быка на веревочке.
- Сандип, теперь ты не осмелишься утверждать, будто я недостаточно хороша для тебя, - кокетничая с ним, проговорила она.
Молодой каскадер тут же пришел в себя от ее слов как от холодного душа. Он резко сорвал с себя шарфик юной обольстительницы и сдержанно произнес:
- Вы меня с кем-то спутали, госпожа Гита. Поверьте, я не из тех мужчин, которые похотливыми козлами скачут от одной юбки к другой и буду весьма вам признателен, если вы избавите меня от знаков вашего неуместного внимания.
Гите ничего не оставалось, как удалиться не солоно хлебавши. Она с самого начала не очень-то нравилась Сандипу, а после того как он повстречал Амриту, то вовсе утратил к ней интерес.
Очарованный незрячей девушкой, Сандип начал настойчиво искать новых встреч с нею. Он в первый же вечер подошел к хозяйскому дому только для того, чтобы увидеть ее силуэт в окне и простоял три часа кряду, неотрывно глядя вверх. Июньская ночь выдалась чудесной; звезды не только высыпали на черное бархатное небо, но и летали по земле в виде светлячков, мерцающих в темной траве. Амрита тоже не осталась равнодушной к ночному волшебству темной поры суток и вышла на балкон подышать свежим воздухом, напоенным ароматом садовых цветов. Сандип тогда почувствовал себя вознагражденным за все испытанные им лишения. Освещенная лунным сиянием, одетая в белую ночную сорочку, погруженная в свои мечты Амрита показалась ему еще более прекрасной, чем по время их первого разговора. Прекрасной настолько, что Сандип внутренне спрашивал себя, не обман ли зрения и прочих чувств заставляет его считать юную хозяйку поместья Бали чем-то вроде небесной апсары – божественной танцовщицы царства Индры, чудом очутившейся в мире смертных людей. И ему после разговора с Гитой захотелось найти ответ на эту загадку его непредсказуемой судьбы, сблизиться с Амритой настолько насколько это было возможно в его положении.
Улучив удобный момент, Сандип пошел к Шьямалле и убедил ее найти предлог для новой встречи Амриты с ним.
- Мне нужно втереться в доверие к вашей племяннице. Так будет легче устроить «несчастный случай» для нее, который ни у кого не вызовет подозрений, - веско сказал он.
Алчная женщина легко согласилась помочь ему, понимая и одобряя подобный ход рассуждений. Подождав пока Амрита вернется из святилища богини, она послала за нею свою горничную.
Амрита послушно пошла к старшей родственнице, которая по закону была ее опекуншей и как бы заменяла ей мать. Ушлая Шьямалла с выгодой для себя использовала эту ситуацию. Она с самого начала своего пребывания в поместье чувствовала себя полновластной хозяйкой в особняке. Сразу по приезде жена дядюшки Раджана без стеснения поселилась в покоях погибшей матери Амриты Сукхды и стала распоряжаться слугами как рабами. Слепую племянницу она тоже третировала, становясь ласковой с нею только тогда, когда ей хотелось выманить у Амриты ее очередное драгоценное украшение. Амрита легко отдавала свои ценные вещи ненасытной тетушке, наивно радуясь ее временному притворно ласковому обращению и надеясь, что дорогие подарки помогут ей смягчить ее недоброе сердце. Но Шьямалла была ласкова только до тех пор, пока не получала вожделенную вещь и так было не один раз. Поняв это, Амрита все равно делала ей подарки, они помогали на время установить хрупкий мир в доме и ограждали слуг от тетушкиных нагоняев. Послушание тоже помогало до некоторой степени смягчить Шьямаллу, и потому девушка беспрекословно слушалась тетушку, словно тоже была ее служанкой.