Спать пока рано, вечер чудесный — поэтому решили перед сном (а сном ли?) прогуляться по саду, подышать свежим воздухом да полюбоваться ранними звёздами. Октябрьские вечера в Стамбуле довольно прохладны, и в саду весьма «свежо». Нихан согревает красивая узорная шаль из тонкой шерсти. Обнимая любимую за плечи, Кемаль усаживает её в кресло. На столике заботливо сервирован душистый липовый чай и пахлава — супруг обо всём позаботился как нельзя кстати. Но чаепитие длится недолго — перевозбуждённому альфа-самцу не до чая. Не сводя глаз с жены, он отставляет пузатый стеклянный стаканчик в сторону, пододвигается ближе к ней и остервенело присасывается к её горячим от чая губам. Щетина возбуждающе слегка царапает нежную кожу лица. Невозможно не поддаться непревзойдённой технике поцелуя — разгорячённые чаем губы и язык Кемаля творят чудеса. А его руки нагло по-хозяйски расстёгивают кашемировую кофточку. Щелкает спереди застёжка бюстгалтера для кормящих, и увеситстые налитые молоком груди вырываются на свободу. Кемаль ненасытно лапает и целует их поочерёдно, вдруг, забывшись, сжимает так сильно, что выступают капельки молока.
— Ай! Ты что?! Кемааааль, совсем озверел!? — то ли вопрошает, то ли утверждает Нихан. Но тотчас же довольно ухмыляется:
— Осторожнее ты! Сыну молока оставь!
— Коровушка ты моя…, — ошалело шепчет Кемаль, продолжая, тем не менее, мацать толстые полушария, правда, чуть деликатнее. Шаль давно сползла с плеч. Красавец-муж кажется Нихан еще сексуальнее в своей необузданной дикой страсти, и этот ураган захватывает и её — получается этакий порочный круг.
— Ненормальный…
— Это ты меня таким ненормальным сделала, — соглашается он, лишь прожекторы глаз сверкают в темноте, — не представляешь, насколько ты красивая стала! Знаешь ведь, ***sevgilim - я тебя всегда любил, а теперь ещё сильнее люблю, с каждым днём всё сильнее! Совсем с ума меня сводишь! Прямо зверею с тобой рядом…
— Да оно и видно - совсем чокнутый ты у меня стал, как с цепи сорвался…
Своим поведением в который раз доказывая правоту стереотипов о предпочтениях восточных мужчин, Кемаль не даёт ей договорить и закрывает рот новым безудержным поцелуем. Ах, Кемаль! Ах! Затем вдавливает жену в кресло, встаёт перед ней, и, с шумным сопением зажав член между упругих грудей, без излишних слов и раздумий быстро кончает, орошая ей шею и подбородок. Нихан с упоением сосёт его большой палец и тоже ловит кайф. И ничуть ей не холодно осенним вечером, а очень даже жарко! Супруги знают, что никто не увидит их в этом укромном уголке сада. Возможно — услышат, но им плевать! Почему они должны стесняться своей любви в собственном доме? К тому же, и обслуга, и Вильдан-ханым давненько уяснили, что лучше держаться от молодых хозяев подальше, дабы не попадать лишний раз в неловкую ситуацию. Что до вдовы, то она, несмотря на некоторые разногласия, рада за дочку. По звукам, доносящимся порой из спальни, а также по красноречивым переглядкам молодых, ей нетрудно было понять, что зять — мужчина темпераментный и чувственный, не чета её малохольному Ондеру.
Дааа… Что ни говори, а повезло Нихан с мужем!
Конец