— Тогда у меня не было на нее сил. Да и не стал бы я оставлять, отправляясь на уничтожение чужих миров в тылу у себя отряд кобонков. Таких стратегических ошибок я не совершаю. <Утверждаю>.
— А теперь как с силенками? Хватит их на покорение Галактики?
— Хватит. <Утверждаю>.
— И кто станет дальнейшей мишенью? Впрочем, твое поведение настолько прямолинейно, что его нетрудно предсказать. Наверняка это будет одна из ближайших планет Русского сектора, нет?
— Это секрет. <Утверждаю>.
— Брось! Я никому не скажу, даю тебе честное слово.
— Нельзя. <Утверждаю>.
— Боишься, проболтаюсь? Серьезно?! Кому!?
— Война и секреты — вещи неразделимые. <Жду опровержения>.
— Знаешь, в чем твоя проблема, Машина Смерти?
— Нет. <Жду данных>.
— В полном отсутствии чувства юмора.
— Оно бы никак не усилило мои возможности. <Жду опровержения>.
— Как знать, как знать…
Глава 8. Нежное и чувствительное сердце
Шролл получил от наблюдающих за обстановкой в системе Кобо роботов сведения, весьма его насторожившие. Он поделился ими с Другим Поленовым:
— Я получаю данные о том, что к нашей звездной системе приближается большой межзвездный корабль с группой сопровождения. На том корабле есть серьезные боевые плазмоиспускательные установки и мощные генераторы к ним. А также — многозарядные ракетные системы залпового огня, в чьих боеголовках, подозреваю наличие еще не известного никому из тех, кто находился на уничтоженной мной станции вещества, разрушительная мощь которого, вероятно, выше, чем кристаллы антисвинца. <Утверждаю>.
— Ах-ах, какой же я растяпа! Совсем позабыл тебя предупредить! А ведь — собирался. Честное слово — собирался, — замахал руками, с которых тут же клочьями начала сползать треснувшая кожа, Другой Поленов. — Склероз, однако. Я ж — вызвал на помощь спасателей. Совершенно не ожидал, что они прихватят с собой целую гору оружия.
— Некоторое время назад мною были зафиксированы сигналы, идущие из данного склада. Две передачи. Первую из них в отличие от последней мне не удалось ни перехватить, ни заглушить. Она была слишком короткой. <Утверждаю>.
— Млечный Путь в последнее время все больше и больше превращается в базар, — Другой Поленов нарастил заново кожу на руках, отметив про себя, что поддерживать свой человеческий облик ему становится все труднее и труднее.
Причиной тому являлось то, что Шролл все меньше и меньше экранировал свое излучение в разговоре с Другим Поленовым. Во-первых, догадываясь, что тому на это излучение плевать. А во-вторых, пытаясь снять с тела загадочного собеседника как можно больше информации для анализа.
— А много ли надо, чтобы поднять тревогу на базаре? — продолжил издеваться над противником Другой Поленов. — Достаточно крикнуть: «Караул, грабят!»
— Но моих боевых характеристик ты передать не мог. <Жду опровержения>.
— Верно.
— Я уничтожу этот корабль без труда. <Утверждаю>.
— ВРЯД ЛИ.
— Почему? <Жду данных>.
— Земляне обогнали кобоноков в научно-техническом развитии — раз. Военного опыта у землян хватает — два, — сообщил Другой Поленов и про себя добавил: «И в третьих: неужели ты думаешь, что моя с тобой битва обойдется тебе даром?»
— Как, разве они сначала не вступят в переговоры с внеземным разумом? <Выражаю сомнение>.
— Видя уничтоженную «Апельсиновку»?! После лицезрения таково грустного пейзажа в мозгу военных возникнет только мысль о зачистке территории. Ксенологам тут и шагу не дадут сделать.
— Они пойдут на полное уничтожение планеты? <Жду данных>.
— Они пойдут с легким сердцем на уничтожение все системы звезды Кнарр вместе с ней самой.
— Значит, ты дезинформировал меня насчет их «мечты об абсолютной справедливости и всеобщем мирном сосуществовании — без злобы». <Жду опровержения>.
— Отнюдь нет. Поверь, Отец Лжи не разменивается на дешевые враки! Твои подозрения терзают обидой мое нежное и чувствительное сердце.
Шролл был в недоумении. И чтобы прояснить картину спросил:
— Как же сочетается в людях беспощадная кровожадность и стремление к «мирному существованию»? <Обнаруживаю парадокс>.
— Покопайся хорошенько в пожранных тобой разумах землян, — посоветовал собеседнику Другой Поленов. — И ты увидишь — человеческая жизнь несравненно причудливее, чем все, что способно создать твое убогое воображение. Что знаешь ты о кровожадности, не уничтожив ни одного себеподобного существа?! Ты не убивал миллионы таких же, как ты, созданий. Думающих, как ты. Любящих то, что любишь ты. Ненавидящих то, что ненавидишь ты. Верящих в то, во что веришь ты. Страдающих точно так же, как и ты. Ты не травил их собаками и не закапывал живыми в землю. Ты не рубил головы беззащитным. И не рыдал над их могилами. Ты не бился в истерике от бессилия отомстить тем уродам, что сожгли дотла твой родной город… Поэтому тебе не понять, как, навоевавшись и наистребляв друг друга всласть, люди научились сочетать в себе ненависть к врагам и любовь ко всему живому.
— Такое мне никогда на ум не приходило. Но как-нибудь на досуге я обязательно поразмыслю об этом. <Утверждаю>.
— Боюсь, у тебя не будет досуга, уважаемая Машина Смерти. Возможно — вообще не будет ничего. Мне искренне жаль тебя.
— ЛЮДИ — СТРАННАЯ РАСА. <Обнаруживаю парадокс>.
«А в ней особенно странна, — добавил Шролл про себя, — такая особь, как ты, мнимый прапорщик. В сказки о Князе Мира Сего я не верю ни на грош, либо ты следствие научного эксперимента, либо строго засекреченное творение военных лабораторий, либо — представитель не известной ни кобонкам, ни людям разумной расы, либо… Нет, хватит! Так можно слишком далеко зайти».
— А сколько разумных рас на своем веку ты встретил? — спросил Другой Поленов у собеседника. — Всего-то — две. К тому же, одна из них, кобонки, явно — дефективная. Мироздание — это бескрайняя кладовая сюрпризов. Как знать, может, есть и такие расы, где к тебе, Машина Смерти, отнеслись бы с жалостью и вылечили бы от безумия.
— Каким образом? <Жду данных>.
— Насчет метода — не спрашивай. Допустим, это какая-нибудь суперклизма, промывающая мозги разумным системам, вроде тебя. Ты же почти робот. Поменяй тебе базовые установки — и станешь лютики сажать да болонок выгуливать.
— Никогда!!! <Утверждаю>.
— Я бы на твоем месте не был бы столь категоричным. Все меняется. Всюду правит бал жестокая тетя Эволюция. И всякому, кто пытается уклониться от череды перемен, та тетя устраивает порку.
— Моя целостность — универсальна. Она развивается с ростом числа побед и качества плененных интеллектов. <Утверждаю>.
— Хе, целое… Истинной целостности не может быть ни у кого. Ни у живых, ни у мертвых. Любой предмет набит противоречиями под завязку. В одном-единственном атоме не счесть сил, яростно противодействующих друг другу и всей Природе в целом. Остается только надеяться, что всемирное побоище всех против всех осуществляется его участниками неосознанно и без чьего-либо науськивания. В противном случае — мне впору начать думать о сонме могущественных конкурентов и готовится к их устранению.
— Все твои мысли — насквозь иррациональны. <Жду опровержения>.
— Не имею возражений. И даже хочу выразить большую признательность за столь тонкое наблюдение. Я и в самом деле чудовищно иррационален. Как и вся Природа в целом: любящая одних, помогающая другим и делающая ставку на третьих.
— И ты, конечно, уверен, что в предстоящей схватке она сделает ставку на человечество? <Выражаю сомнение>.
— О, да. Ведь человечество — ее авангард. Оно думает, что удовлетворяет свои потребности, а на самом деле служит поводырем у слепой Природы в ее походе за смыслом существования.
— Ты имеешь сильную злость на меня за смерть своих соотечественников? <Жду данных>.