Гурфель Бенор
Любимый город может спать спокойно
Бенор Гурфель
"Любимый город может спать спокойно..."
Рассказ
"На старости я сызнова живу,
Минувшее проходит предо мною..."
(А. С. Пушкин)
Это была любимая песня отца Ильи. Он её часто негромко напевал. "...Пройдут товарищ все бои и грозы...". Видимо слова и мелодия песни в чём-то соответствовали его внутреннему настрою.
Надо признать, что "боёв и гроз" отец, к своим тридцати, перенёс достаточно. Как впрочем и всё его поколение. Были тут: Первая мировая война, Русская революция, Гражданская война, еврейские погромы, тиф, голод и грабежи. Пять раз переходила Одесса из рук в руки. Пять раз жизнь семьи висела на волоске.
И когда подвернулся момент, он сумел договориться с контрабандистами и те дождливой ночью, на лодке-плоскодонке пересекли Днестр и переправили семью в относительно спокойную и относительно сытую Бессарабию. При этом отец , по непонятным причинам, был захвачен махновцами, которые хотели его расстрелять, Но узнав, что жид - врач, учившийся в Берлине, не расстреляли, а послали лечить своих раненных. После успешного их лечения сказали: "Иди дохтур до воли, до хаты" и дали на дорогу шматок сала.
Так, после разного рода приключений, отец со своей красивой, вальяжной женой и дочерью оказался в этом спокойном и тихом городке. Будучи общительным и весёлым, он быстро вошёл в круг местной еврейской интеллигенции. Все они - сыновья и дочери маклеров, торговцев и арендаторов прошли трёхпроцентную норму русских гимназий, закончили, в основном, Берлинский, Венский или Пражский университеты, зачитывались Андреевым, Куприным и Арцыбашевым, были либеральных убеждений, дома говорили по-русски и немножко стеснялись своих местечковых родственников.
За кордоном осталась Россия с её красными, белыми и зелёными; с её чекистами и строительством нового мира; с её угаром, "ах яблочко, да куды котишься?...". А здесь, казалось, был покой и так хотелось налаженной жизни: приходить вечерами домой, не спеша ужинать, ходить в гости или принимать гостей и не бояться.
Но не суждено было, не суждено.
Вдруг в 1929, нежданно-негаданно заболела и в течении двух недель умерла от менингита девятилетняя Дэби - единственная дочь. Семья была раздавлена, а мать полностью так никогда и не оправилась.
Может под гнётом горя, а может из-за активности своей натуры отец увлёкся сионизмом. Это было время острой политической борьбы между различными фракциями сионизма, с их разным видением: каким должно быть еврейское государство и каким путём к этому прийти. Отец примкнул к правому крылу и быстро стал местным лидером т.н. "сионистов-ревизионистов". Тогда-то он и познакомился с легендарным вождём правых сионистов Владимиром Жаботинским - писателем, политиком, солдатом. Общественная деятельность занимала всё свободное от работы время. Кроме того, отец организовал и финансировал курсы по подготовке еврейской молодёжи, стремящейся эммигрировать в Палестину. На этих курсах парни и девушки учились пахать, растить скот, держать в руках руль трактора и винтовку.
Мать оставалась в стороне от этих занятий. Её время распределялось между сидением дома и ежедневным сидением на кладбище, у могилы дочери. Надо было что-то делать, надо было спасать жену и, соответственно, себя. Так был задуман ребёнок, которого впоследствии назовут Илья.
И когда пришло ему время появиться на этот свет и уменьшить материнскую боль - то конечно, вести и принимать роды был приглашён доктор Элик.
Доктор Элик был знаменитым доктором. Конечно, его слава не была ни мировой, ни национальной. Она распространялась только на небольшой, сонный бессарабский городок и его окрестности. Но уж для обитателей этого городка не было авторитета более весомого, чем доктор Элик.
Особенно если это касалось женской половины. Когда приходило время рожать в ход пускалось всё: связи, деньги, лесть - только бы попасть к доктору Элику. Наверно треть городских детей пришла в этот мир, пройдя через руки старого врача.
Надо сказать, что на Илье доктор Элик чуть не споткнулся. По-видимому уже тогда проявилось знаменитое упрямство Ильи - он отказался появиться на этот свет и роды длились два дня. Доктор Элик переходил от отчаяния к надежде и от надежды к отчаянию. В конце концов было решено наложить щипцы на голову Ильи и вытащить упрямца. Испугавшись, Илья быстро просунул голову наружу, остальное уже было делом техники д-ра Элика.
Однако на этом не кончились игры провидения. Следующий тур оказался ещё более судьбоносным для всей семьи. Дело в том, что сионистское увлечение отца всё усиливалось и в начале 30-х он уже серьёзно подумывал о переезде в Палестину и вёл переговоры об открытии на горе Кармель клиники для туберкулёзных больных. В конце концов, когда Илье было около года, отец окончательно решил и заказал необходимые бумаги для своей ознакомительной поездки в страну своей мечты.
Дальше произошло вот что. Отец стоял у операционного стола, когда раздался истошный крик няни Веры, подхваченный матерью: "Скорей!! Скорей!! Ребёнок умирает!!" Сорвав на ходу перчатки, отец вбежал в детскую комнату и увидел посиневшее от удушия лицо своего сына и его испуганные глаза. По какой-то причине у Ильи произошли судороги. Не раздумывая, отец открыл ему рот и сунув палец, разжал горло. Илья глубоко вздохнул и заплакал.