Даниэль полюбовался ярким полотном и кивнул головой. Квартира произвела на юношу даже слишком приятное впечатление – солнечная, с огромными окнами и светлыми стенами, оформленная в ненавязчивом классическом стиле. Впрочем, спокойный интерьер хозяин разбавил на свой вкус многочисленными фэнтезийными картинами, включая репродукции Валледжо и Рериха. Даниэль с удивлением подметил любовь профессора античной истории к осветительным приборам. Их было много, разных по форме и стилю - настольные изящные барочные лампы, достойные дамского будуара, тяжелые латунные бра с цветными витражами, напоминающие о нашествии мавров и турков, античные бронзовые торшеры и прованские люстры с шелковыми цветочными абажурами… Кухня в бежевых тонах, с обилием встроенной техники, посуды и различных полотенец, громко заявляла о том, что Маттиас проводил достаточно времени за кулинарными опытами.
Друг показал Даниэлю свои комнаты. Спальня казалась обычной, с широкой кроватью посередине, встроенным шкафом-купе и длинной столешницей вдоль противоположной стены, на которой располагались разные мелочи – книги, журналы, диски, ноутбук, часы, пара ламп, мелкие конфетки в наивной вазочке… Даниэль тут же заметил еще одну слабость Маттиаса – в спальне царило буйство разнообразных ярких тканей, которые сводили на нет спокойную атмосферу скандинавского стиля. Шторы из тяжелой, затканной золотыми нитями сиреневой парчи, сверкающий тюль органзы. С кресла спускалась накинутая кроваво-красная бархатная ткань, навевающая мысль о жертвеннике. На постели – три покрывала, одно поверх другого – черное плюшевое, с серебряными узорами, потом космически-синее, шелковое, а сверху – полупрозрачный муслин, словно сдернутый с головы восточной красавицы, голубоватый, с вышитыми звездочками. На полу нежился настоящий персидский ковер, о чем сразу сообщил довольный произведенным эффектом Маттиас. Даниэль почувствовал, как от обилия цвета его голубые глаза начинают съезжаться к переносице, и поспешил за мужчиной в кабинет. К счастью, рабочая комната выглядела, как классическое прибежище профессора археологии. Темные книжные шкафы в потолок манили разноцветными переплетами из-за застекленных раскладок дверей. Массивный дубовый стол у окна, занавешенного простой льняной шторой. Мощный стационарный компьютер. Много разнообразных безделушек – круглые камни, черепки, кусочек янтаря с мелким насекомым внутри, бронзовое простое кольцо с треугольным непрозрачным камнем… Почти целая красно-черная керамическая античная амфора в углу. Даниэль не сдержал удивленного возгласа.
- Художественной ценности не имеет, - тут же отозвался Маттиас. – Мой гонорар за три месяца работы в кипрском музее. У них из-за этого добра море из берегов выходит…
Мужчина обезоруживающе улыбнулся. Проводил Даниэля в его новые апартаменты.
Гостевая комната порадовала парня светлой мебелью под выбеленный дуб и спокойными серо-зелеными тонами тканей. Ванная комната была выложена мелкой светло-бирюзовой мозаикой, а плитка на полу напоминала крупную гальку дикого пляжа. Белый потолок окаймлял меандр - классические греческие «волны», оберегающий символ. Даниэль поймал выражение своего лица в большом зеркале – счастливая улыбка, блеск в глазах. Словно он очутился, наконец, дома.
- Эй, Дэнни, отомри! Профессор сейчас будет костер разжигать! – парня тормошили ловкие руки Франца.
Мелкий блондин был другом Даниэля с первого дня учебы в престижном университете. Язва и балагур умел находить положительные моменты в самых печальных ситуациях. Даниэль быстро пришел в себя, отгоняя накрывшие по дороге к реке воспоминания.
Шумная компания расположилась на отведенном для пикников участке набережной Шпрее. Если пристально вглядеться в противоположный берег, то можно было заметить Музейный остров – место основной работы популярного в университете профессора Холльмана. Именно сейчас взгляды всех девушек и почти всех парней были направлены на самого профессора, точнее, на его мускулистую напряженную спину в белой майке. Маттиас принял насмешливый вызов одного из студентов, посмевшего усомниться в способности преподавателя развести костер лишь при помощи подручных средств, быстро набрал мелких веточек и щепы, соорудил из них шалашик в переносной жаровне. Уселся на колени, закрыв жаровню от ветра сильной спиной. Студенты таращились на профессора с распахнутыми ртами.
- Они нам сейчас слюнями огонь потушат, - насмешливо сказал Даниэлю Франц. Даниэль с трудом отлепил глаза от колдующего над занявшимся костерком Маттиаса.
- Это преступление против идеалов – прятать такое тело под одеждой, - краснея, выдала импульсивная Кристин.
- Может, он – античная статуя? Ожил и из своего музея сбежал… – размышляла ее подруга Марта.
Парни рассуждали, за какое время можно накачать такой рельеф. Маттиас, напрочь игнорируя восторги по своему поводу, подкинул в костер пару толстых веток и приглашающе взмахнул руками.
- Очаг к вашим услугам. Что у нас дальше по программе? Голыми руками рыбы наловить? Или, может, вепря загнать?
- Льва! – предложила Кристин.
- И амазонку, - хихикнул Франц.
Студенты моментально включили ассоциативный ряд:
- Вычистить парковку перед супермаркетом!
- Пострелять ворон на Александрплац!
- Наворовать яблок в Кауфхалле!
- А ректор за Цербера сойдет?!*
Маттиас победно улыбнулся, поиграл бицепсами, напряг мощные грудные мышцы.
- Способные студенты. За это - барбекю из настоящего критского быка!
Шутки с налетом античности не умолкали, даже когда парни вытащили несколько коробок легкого греческого вина в тетрапаке.
- Нектар богов…
- Амброзия цезарей…
- Вы мне льстите, - увидев этикетку, засмеялся Маттиас.
- Неужели будете пить со студентами? – подловил профессора Франц.
Мужчина пожал плечами.
- Я закончил свой курс лекций. Вы уже не мои студенты, а приятная компания.
- За хороших людей, - тут же предложила первый тост Марта.
Парни согласно загудели.
- Включайся, - толкнул друга Маттиас.
- Он с профессором греческого поругался. Тянул на «отлично», но в результате получил «гуд», - сообщил всезнающий Франц.
Мужчина с интересом взглянул на Даниэля. Парень покрутил в руках пластиковый стаканчик с виноградным соком. Опять, как дурак, сидел трезвым в веселой компании. Хмуро пояснил.
- Он настаивал на своем варианте спорных правил произношения. По этому вопросу нет однозначного мнения. Я придерживаюсь формулировок его оппонента.
- Почему? – внезапно спросил Маттиас, хотя ребята уже шумно заговорили на другую тему.
- Мне так кажется… Нет, я уверен… Это сложно объяснить. Слова сами слетают по определенным фонетическим правилам, понимаешь?
Даниэль прищурил голубые глаза, смотря мимо, за реку, упрямо закусил уголок верхней губы. А потом перевел взгляд на Маттиаса. Профессор прятал за своим стаканчиком ласковую, предназначенную только Даниэлю улыбку.
Сердце парня внезапно стукнулось тревожно, участило свой ритм. Уже в который раз за прошедшую весну. С тех пор, как Маттиас в начале марта вернулся из своей очередной полуторанедельной командировки и Даниэль вдруг понял, насколько соскучился по этим глазам и улыбке. Весь вечер он не отходил от мужчины, буквально кожей ощущая, как хорошо ему в присутствии Маттиаса. Какое у него красивое лицо и изящные точные жесты. Какой дивный, чарующий тембр голоса. Два года парень боялся думать о любых сексуальных отношениях - воспоминания о насилии, хоть и были покрыты странным туманом, отзывались щемящим ужасом в сердце и подкатывающей тошнотой. Все страхи вдруг оказались забытыми, стоило Маттиасу притянуть дружеским жестом русую голову Даниэля к своему мускулистому плечу.
И вот сейчас Маттиас, ставший вдруг таким желанным, но никак не показывающий своего интереса к Даниэлю, шутил в большой компании, благосклонно отражая пикировки симпатичных девушек. И медленно напивался вместе с бывшими студентами. Даниэль плохо представлял себе дозу алкоголя, с которой мог бы опьянеть мужчина с такой мышечной массой. Друзья и подруги уже хихикали невпопад и порывались искупаться в грязной Шпрее, а Маттиас еще держался на ногах и увещевал по праву старшего неразумную молодежь.