Кто-то высунулся из окна кабины. Это же Нестеров. Его бугристый лоб. Я побежала к нему, замахала рукой, приглашая спуститься вниз. Он скупо кивнул и взглядом велел отойти в сторону. Потом посигналил кому-то. Скоро я увидела, что на его месте в кабине сидит молодцеватый паренек. А Нестеров медленно спускается по железному трапу и вот уже идет по дорожке, очерченной белым. Расстегнув кнопки, я сняла перчатки.
Нестеров остановился сбоку от меня:
— Я вас слушаю
Мои слова прозвучали спокойно, строго:
— Вы должны вернуться в школу.
— Выйду на пенсию? вернусь.
— Оставьте ваши шуточки.
— Какие шуточки? Шуточки! Это же целина!? он стиснул свой лоб твердой подушкой ладони.? Мне по две смены в день надо долбить русский. Вот тогда будет толк. А сутки что? резина?
— Совсем не надо по две смены, Нестеров,? возразила я.? Просто мы осилим в нынешнем году морфологию, а синтаксис оставим…
— На второй год? Ну нет!? он сунул кулаки в карманы,
— Не нравиться? Хотите скорее?
— Не в этом дело!? возмутился он.
— В чем же?
И ой ответил, сильно растягивая слова:
— Допустим. Останусь. А кому достанусь? Вы что? ручаетесь?
— Нет, ручаться я не могу…
— То-то! И нечего сватать! Дурак! Надо было еще в прошлом году бросить. Сидел. Штаны протирал.
Нестеров замолчал, сжав зубы. С его лба на виски и щеки стекал румянец, а за его плечами, один за другим, плыли раскаленные слябы.
— Все это правильно, Нестеров. Но скажите, разве имеет право уступать тот, кто прав?
Сдвинулись бугры на лбу.
Нестеров молчит. Но лицо его уже не злое. Оно стало сосредоточенным и суровым.
— Личное
Семь классов я окончила в женской школе. В смешанную перешла в восьмом, когда отцу дали однокомнатную квартиру в новом микрорайоне и мы переехали с левого берега Урала на правый. На уроках в этой школе было очень скучно. А на перемене, как и в любой другой, довольно весело. Как-то так случилось, что в один прекрасный момент, бегая в перерыв по классу, я совершенно неожиданно для себя подставила ножку весьма красивому и чрезвычайно сердитому на вид мальчугану. Он в это время тоже несся во всю прыть. И должен был сейчас со всего маху грохнуться о пол. Какое у него в этот миг сделалось лицо яростное. Он сжал кулаки. Надо сказать, что это были не кулаки, а кулачища. Жил подросток в частном доме на поселке Крылова, с детства приходилось ему заниматься физическим трудом, потому-то он и вырастил такие "гири". Он успел рявкнуть что-то очень грубое. Мне были уже известны некоторые его афоризмы: "Курица? не птица, баба не человек". "Не важно, что бумажно, лишь бы денежно было"…
Я не испугалась его кулаков. Если бы я умышленно подкузьмила его, наверное, набедокурив, я тут же удрала бы от него подальше. Но это произошло как бы против моей воли и так неожиданно, что я испугалась не за себя, а за него. Паренек этот даже чем-то нравился мне. Была в нем какая-то грозная уверенность в себе.
Спохватившись, что сделала что-то не так, извернувшись, я успела (даже теперь удивляюсь, как это мне удалось) схватить парнишку и не дала ему упасть. Все это произошло в мгновение ока. Его лицо, только что свирепое и злое, расплылось в улыбке. Он и сам был поражен тем, чему удивилась я: как удалось мне его удержать. И очень обрадовался второму моему поступку. После него даже первый показался ему замечательным. Как я узнала позднее, он был очень горд и самолюбив и, если бы ему пришлось упасть у всего класса на глазах, даже поколотив, не простил бы он меня. Теперь же, неожиданно оказавшись в объятиях девчонки, он сразу же сумел оценить все мои достоинства. Я показалась ему смелой, интересной девицей, которая хоть и учится хорошо, но не какая-нибудь там нудная зубрилка… После того, как изучили роман "Евгений Онегин" и все девчонки стали писать любовные послания ребятам, я написала ему. И этот мой поступок он одобрил. Мы подружились с ним. Вместе ходили в кино, делали уроки. Учился он не ахти как Но я не гнушалась его двоек. Даже после того, как он остался на второй год в восьмом классе и отстал от меня, мы продолжали общаться. Теперь я должна была оказывать ему помощь в учебе: писать за него сочинения, переводить с иностранного. Особенно ему нравилось, когда я чертила за него чертежи и подписывала: Крылатов А. Он читал эту подпись так: Крылатова. И весело смеялся. Я ничего не имела против этой шутки)
Окончив школу на год позднее меня, он сделал мне предложение. Это так не вязалось со ссорами наших последних лет, что я, подумав: он шутит, отказала ему. Он уехал поступать в летное училище, не простившись со мной. Думаю, в конце концов мы бы поладили с ним, если бы между нами не встал ого старший брат. Когда я раскусила Крылатова-старшего, младшего мне уже и на дух не надо было. Безусловно, мне было очень жаль Алексея? за то, наверное, что Николай сыграл с ним такую злую шутку. Но эта жалость могла бы мне очень дорого обойтись.