Мимо прошла девушка в чересчур открытом для такой погоды платье, и парень невольно поёжился. Идти оставалось недолго.
Он не знал, почему внезапно понял, что адрес на разорванном на много мелких частиц конверте приведёт к тому самому идолу времён учёбы в академии… Все кусочки сложились воедино — и убийца смог оказаться здесь. Во дворе дома где-то в унылых спальных районах города, у старого, давно не ремонтированного дома, который ещё не походил на историческую памятку, но и уже не мог называться современным.
Урис сидел на скамье у подъезда, на его коленях, словно домашний питомец, расположилась рапира в достаточно дорогих ножнах, украшенных каким-то диковинным рисунком.
На мгновение Вель засомневался.
Ещё можно было развернуться и отправиться назад, пешком преодолеть всё то же расстояние, прошмыгнуть в квартиру, пока не проснулся Фонфорт… Он тряхнул головой. С собой убийца прихватил подаренный набор кинжалов — не потому, что считал Уриса опасным. Им руководили привычки и инстинкты.
Наконец, кивнув самому себе, Вель тихо приблизился, а уже когда оказался на расстоянии вытянутой руки — нарочно выдал себя.
Детектив вскочил с лавочки, вскинул меч, мгновенно обнажив лезвие… Это была всё та же до боли знакомая парню рапира. Она, вероятно, пережила не один ремонт, но до сих пор сверкала достаточно ярко и всё ещё выглядела как оружие убийства. И Урис был привычно растрёпанным, рубашку он застегнул почти полностью, но промахнулся на несколько пуговиц, из-за чего смотрелось комично.
— А, это ты, — Кастифиэль опустил оружие и вернул в ножны. — Пришёл рассказать что-нибудь о Фонфорте? Хотя если уж нашёл записку…
Они смотрели друг на друга.
Пытались понять, насколько человеку напротив известны причины и цели друг друга, и что можно извлечь из их раскрытия теперь.
Ситуация изменилась. Урис более не был единственным осведомлённым: теперь о как минимум тринадцати убийствах знали ещё двое. Но насколько они продвинулись в расследовании, детектив знать наверняка не мог. А спокойное выражение лица убийцы, более напоминающее удачную маску, не желало выдавать чужие секреты, сколько ни вглядывайся в черты лица.
Вель обошёл скамейку:
— Я присяду?
— Пойдём ко мне, — детектив улыбнулся, — на улице холодно.
Он распахнул дверь подъезда, приглашая убийцу ступить во мрак. Тот не колебался. На лестничной клетке стоял запах испражнений, рассеивающий странное чувство романтики или чего-то иного, на мгновение промелькнувшего между ними. Два этажа вверх по ступенькам с трещинами и зазубринами. Дверь в квартиру Уриса тоже выглядела не слишком хорошо: кто-то ножом написал на ней «менты уроды», не забыв ниже нарисовать дружелюбное сердечко.
Детектив без комментариев открыл дверь, приглашая гостя войти.
Тесная прихожая, где они едва поместились вдвоём, направо открывался проход на кухню. Дальше по коридору располагались целых три комнаты, которые неизвестно почему принадлежали одному человеку.
Вель заглянул в одну из них. На диване, наполовину укрытый простынью, посапывал парень лет шестнадцати, его одежда валялась в противоположном конце комнаты. Не требовалось быть гением, чтобы понять, что именно он здесь делал. Урис никак это не прокомментировал, только кивнул в противоположную сторону, и вместе они вошли в достаточно просторную гостиную.
Ковёр на полу был мягким, но не добавлял уюта: создавалось впечатление, что необходимые предметы поставили так, как было «нужно» по общепринятым правилам, а не следуя вкусам и желаниям хозяина.
Урис указал убийце на диван, а сам устроился в кресле.
— Совсем не похоже на нашу комнату, — Вель устроился удобнее, утопая в мягком диване.
Детектив, казалось, напрягся, пристально глядя на него, но затем тихо выдохнул:
— Не ожидал, что ты не вспомнишь меня в нашу первую встречу, — он устроил рапиру рядом с собой, только чересчур далеко — явно не собирался в случае чего хвататься за оружие. — Я даже засомневался. Такие глаза, столько эмоций и слов. Ты очень изменился с нашей последней встречи, Вель, но не скажу, что в худшую сторону.
Где-то в комнате висели настенные механические часы, секундная стрелка которых каждое мгновение смещалась вперёд, издавая характерный «тик». Спящего парня не было слышно. Тишину разрывали разве что редко проезжающие под окном машины: с этой стороны квартира выходила на оживлённую улицу.