— Боюсь, нам нечего предложить вам, кроме стула.
Грей смотрел на них через стол. Он говорил медленно, но ровно, будто пересказывая сон, от которого только что очнулся. Данбар яростно вносил в блокнот замечания. Время от времени Саузерленд задавал вопрос, просил прояснить некий момент, но в основном это был монолог.
Обсуждение началось позднее. Но покуда было очень тихо и темно, Грей переместился к окну, откуда он видел Сайкса возле пожарной лестницы. Саузерленд прикурил сигарету, а Данбар отложил свою автоматическую ручку.
— Он знает... — сказал Грей. — Вы понимаете? Шпанглер прекрасно знает, зачем я приехал.
— Да, — ответил Саузерленд. — Ему, вероятно, было известно с самого начала...
— Тогда какого чёрта вы не сказали мне?
— Потому что в то время не знали мы. Во всяком случае, не знали наверняка. Видите ли, я думаю, мы его недооценили. Но тем не менее, если он перейдёт на нашу сторону...
Данбар в другом конце комнаты улыбнулся:
— Вы очень хорошо поработали, Ники. Вы вправду очень хорошо поработали.
Опять долетели звуки пианино, хромающая соната. Грей наконец сказал:
— Боже, вы на самом деле не понимаете? Не понимаете?
— Что? — спросил Данбар. — Что мы не понимаем?
— Этот Руди мерзко лжёт нам прямо в лицо. Я не думаю, что он собирается перейти к нам. Я думаю, что он даже не помышляет об этом. Я бы сказал, что он просто испытывает нас, примеряясь, чтобы убить... и всё, что вы говорили о его отношениях с Зелле, — тоже чепуха. Я даже не уверен, что она ему нравится.
Саузерленд переместился от окна к стулу, обменявшись взглядами с Данбаром:
— Мы не то чтобы не принимаем в расчёт ваше мнение, Ники. Скорее, мы просто видим дело немного иначе. Да, Шпанглер, несомненно, играет с нами. И, да, вероятно, он увидел в Мадриде больше, чем должен был увидеть. Но в работе здесь, в Берлине, есть и другие факторы, Ники.
На другом конце комнаты ухмылялся Данбар:
— Маленькие факторы, но тем не менее жизненно важные.
— Что это значит?
— Это значит, что вам не надо беспокоиться из-за странного замечания или даже испытующего вопроса. Я хочу сказать, что Шпанглер находится именно в таком положении, в котором нам нужно... или скоро будет находиться.
Грей отошёл от окна, оставив отпечаток ладони на стекле. К тому же он оставил свою сигарету догорать на подоконнике.
— А почему бы вам просто не сказать, как вы хотите, чтобы шла игра?
Саузерленд кивнул:
— Очень хорошо. Посмотрите, не сможете ли вы говорить намёками и при этом не быть точным. И постарайтесь узнать, чего он хочет от нас.
— Это не сработает. Он намеревается действовать по собственному плану. Он не позволит нам подталкивать его.
— О, я так не думаю. Кроме того, он очень хорошо осведомлён о правилах в подобного рода занятиях.
Правила? Как в игре? А они — зрители, казалось, довольны тем, что он так заигрался... К тому же они не должны сами ввязываться в происходящее.
Он встретился со Шпанглером на следующий вечер — как предполагалось, чтобы упрочить взаимопонимание, — прогуливаясь под соснами Тиргартена. Сейчас сложные времена, говорил ему Шпанглер. Политически тяжёлые, тяжёлые материально, возможно, даже тяжёлые духовно. И порой нелегко удержаться от того, чтобы не представлять себе новую жизнь... возможно, в одном из тех причудливых лондонских пригородов, где иностранец по большей части может остаться незамеченным.
— А что необходимо, чтобы зажить такой жизнью? — спросил Грей.
— О, я не знаю. Может быть, двадцать тысяч фунтов и твёрдые гарантии, касающиеся физической безопасности.
За обедом с Зелле Шпанглер обронил ещё одно уклончивое замечание о своём возможном будущем в Лондоне, но Грей был слишком пьян, чтобы сыграть на этом. Достаточно — значит, достаточно.
Было около десяти часов, когда окончился вечер, полночь, когда Грей вернулся в ту узкую комнату, где ждали Саузерленд с Данбаром. Вновь Сайкс утвердился под пожарной лестницей. Когда Грей завершил свой отчёт о вечере, Саузерленд извлёк три достаточно чистых стакана и бутыль скверного портвейна. Затем последовали вопросы, и Данбар по-особенному, казалось, остался доволен ответами. Грей оказался единственным, у кого хватило отчаяния пить эту дрянь.