Грей накручивал лозу вокруг своего запястья, и кожа уже была исполосована красными рубцами.
— Они встретились при посредстве Михарда.
— Случайное столкновение?
— Более или менее.
— В таком случае это любовь с первого взгляда. Лихой германский офицер встречает экзотическую восточную танцовщицу. Внезапная страстная любовь оборачивается устойчивым влечением, и затем мы узнаем, он покупает её портрет из имения полковника. Это ваш рассказ, Ники? Так?
Грей стоял с ним лицом к лицу.
— Слушайте, вы не можете судить о Зелле по мужчинам в её жизни. Вы просто не можете этого делать.
— Неужели?
— У неё... другие жизненные установки. У неё бывают любовные связи. Она оказывается втянутой в истории, но Бога ради, это не значит, что она шпионка.
Саузерленд подошёл и встал рядом с Греем, оба глядели на лужу застоявшейся воды, заполненную сорняками и гниющими клубнями.
— Послушайте меня, Ники. Её имя есть у германцев в списках в Амстердаме.
— Уходите, Мартин.
— Ники, я вам не лгу. Они купили её за двадцать тысяч франков.
— Оставьте меня в покое.
— Офицер, дающий ей задания, опытный человек, Карл Крамер. Он платит ей по представлении документов.
— Я сказал, оставьте меня в покое.
Днём они опять пошли вместе, сначала в решетчатый летний дом, затем по ближней дорожке, сквозь заброшенный кустарник и высокую траву. Между лаврами и оградой кто-то насадил огород, но поздние заморозки заставили стебли почернеть.
— Я должен быть искренним с вами, — начал Саузерленд. — Если бы это было только моё дело, я бы, возможно, забросил его. Хорошо, она заигрывает с немцами — едва ли это представляет существенную угрозу. Вот так я склонен рассматривать это. Однако есть те, кто смотрит на дело иначе.
Грей бросил на него взгляд:
— Вы говорите о Чарльзе Данбаре, Мартин? О нём идёт речь?
Саузерленд вздохнул.
— Да, это действительно обескураживает. Я завербовал человека, а теперь он, по существу, устраивает спектакль с этой кампанией против Маты Хари. Хотя то, как он перехватил вожжи, достаточно умно. Более или менее перехитрил Четвёртый этаж, заручившись поддержкой французов. И как только в игру вступили французы... всё стало расти, будто снежный ком.
— Какой дьявол заставляет думать, что я соглашусь с существованием этого... кем бы он ни был, этого «шпиона-невидимки», которого вы подразумеваете?
— Слушайте, Ники, всё уже устроено. Если не вы, тогда, боюсь, кто-то другой. Вы не считаете, что у неё появится больше шансов, если она будет с вами? И помните, как ни трудно вам это признать, но она просто может быть виновной... и даже вы, с вашими чувствами, не сможете этим пренебречь...
Грей провёл рукой по губам — всё ещё пахнут бездымным порохом.
— Хорошо, Мартин, что делать?
— Вы наблюдаете за ней. Вы приобретаете её доверие в той степени, в которой считаете нужным, и следите за ней, пока не узнаете точно, кто ею управляет, если кто-то управляет, разумеется.
— А что я ей скажу?
— О, я думаю, это вам решать...
— Как я объясню ей, что я не на фронте?
— Скажите, что немного глотнули газа или что-то в этом роде.
— А если она почует во мне доносчика?
Саузерленд заколебался, изучая веточку, которую случайно обломил:
— Что ж, и верно, задача. Полагаю, она верит вам, не так ли? Вы прежде всего, в отличие от прочих, всегда оставались её другом.
— Да и сейчас им являюсь...
— Сделайте ей лучше, Ники, убедите работать на нашей стороне, и я устрою так, чтобы она ускользнула через заднюю дверь. Достаточно честно?
Они пошли, огибая зеркальный пруд и грядки заброшенных роз. Впереди лежала тенистая поляна, заросшая пастушьей сумкой и огнецветом. В другой жизни — какой она казалась сейчас — Грей часами мог делать наброски этих долго не увядающих цветов, чтобы уловить их вневременность.
— Когда мне отправляться?
Саузерленд покачал головой:
— Я не вполне уверен. Видите ли, она полагает, что находится на пути в Голландию, работая на французов, а нам надо снять её с корабля.
— О чём вы говорите, Мартин?
— Мы просто чувствуем, что ваше внедрение пройдёт легче, если она будет выбита из колеи, в незнакомых условиях. То есть ей больше не к кому будет обратиться.
— Значит, вы сделали так, что французы послали её с каким-то поручением, являющимся ловушкой?
— Она считает, что находится на пути в Голландию, но мы снимем её с судна в Фальмуте. Сложности, возникающие с вашим внедрением в Париже, нежелательны. Вы знаете, как она... осаждена там старыми друзьями. Вы должны остаться только вдвоём.