"Лучшая защита — это нападение", — промелькнули не мои настойчивые мысли. Придется долго бороться за это тело, с разумом Селены. И эти ощущения, вводят меня в глубокую печаль и негодование.
— Ах ты не знаешь? А вот, полюбуйся-ка.
Он бросил те же самые «грязные картинки» на стол.
— Папа, я видела это. Но я не могла такое сделать. Почему ты мне не веришь? Здесь же сразу видно, меня подставили! — кричала я в ответ со слезами на глазах.
— Убери свои лживые слезы, Селена! Я устал, понимаешь? Устал снимать трёхметровую лапшу со своих ушей. Ты мне обещала не лезть больше никуда, а что я получаю? Вот это вот, курьер принес полчаса назад. Это выше моих сил! У меня больше нет дочери!
Я видела, что ему скорбно и глаза на мокром месте. Он присел за стол и положил обе руки на вески и приступил их массажировать.
Слова отца звучали едва слышно, когда он подложил обе руки под подбородок: — Знаешь, что самое важное для отца? — прошептал он. — Дочь, с которой он не спал ночами, и за которую он беспокоился наблюдая каждый ее приступ болезни. Дочь, для которой он всегда был настоящей горой, всегда рядом.
Раздался глубокий вздох, и он продолжил, указывая на свои глаза: — А знаешь, что самое оскорбительное для отца? Знать, что его дочь стала путаной, и видеть свидетельства своими глазами. Фотографии, где она обнажена, с разными мужчинами. Это просто… как можно так бездарно не уважать своего отца? Как? — с трудом говоря, отец опустил голову: — Мое терпение лопнуло. Уходи!
— А как же важ…
— И ты еще смеешь раскрывать свой паршивый рот? Я все сказал! — закричал отец, указывая ладонью на дверь. — Вали отсюда и никогда не возвращайся. Вот, твои новые документы, деньги на первое время и телефон. Забирай их и убирайся отсюда.
Ком в горле становился все больше, когда я молча слушала отца. Я не смогла даже поднять взгляд, помешанный на горьких эмоциях. Как же мне было стыдно и невыносимо больно видеть его таким разрушенным и опущенным. Последние слова отца проникли в меня, словно занеслись тысячами игл. Они сжали мое сердце и заставили ощутить бездну разочарования и страданий. Но я ничего не сказала. Вместо этого, я забрала все что он отдал и просто ушла, не решившись обратиться к нему.
Что теперь?
Куда мне идти?
Я не умею читать, писать, а это так важно в этом мире. Я не знаю систему проживания здесь и что важно и необходимо для этого мира. Я как маленький, слепой котенок, который только появился на свет.
Станька была бы сейчас как глоток свежего воздуха. Запутавшись не только в мыслях, но и в коридорах, я пыталась найти выход. Зал за залом проходила, а дверь не смогла найти. Словно в лабиринте. На встречу мне попалась Фиона.
— Проблемы мисс Селена?
— Да, да, — обрадовалась я, увидев такое знакомое лицо. — Я не могу найти выход.
Чувствовала я к ней какие-то теплые чувства. Словно что-то такое родное и светлое. Интуиция подсказывает мне, что она к этому туловищу очень добра и всегда Селене помогает.
Фиона удивилась тому что я сказала и поправляя очки на переносице и мелкие частые светлые кудряшки, продолжила: — Это было бы не странно для новых постояльцев, но никак не для вас. Вы же знаете эти лабиринты как свои пять пальцев.
— А я уже здесь никто и звать меня никак. Поэтому не могу найти выход, — сама не понимая, почему я такую тавтологию сказала, продолжала: — Ну так что? Как мне выйти отсюда?
Она повела меня через ещё два коридора. Вдоль пути, мои глаза замечали тщательно вытертые фоторамки, где Селена беззаботно улыбается. Там она стоит в красивом платье.
Таинственные картинки на стенах и прозрачные тени, играющие в темноте. Каждый коридор казался бесконечным лабиринтом, наполненным древними секретами и нераскрытыми историями.
Наконец, наш кардинальный путь привел нас к выходу — огромной двери, которая вела на крыльцо дома. В этот зимний день, когда все было покрыто белоснежным покрывалом, глянцевое стекло на середине двери раскрывало виды на заснеженные дороги и ледяное, величественное крыльцо.
Горестно на душе покидать это место, а выхода не оставалось. Эх, знала бы только Станька, в каком я сейчас положении. Как я по ней скучаю.
— Мисс Селения. Вам бы шубку одеть и сапожки. На улице минус двадцать шесть, а вы в одном костюме и плюшевых тапочках.
— А у меня есть такое убранство?
— Конечно. В вашей комнате. Дайте мне десять минут и я принесу всё вам.
Я кивнула в ответ, Фиона удалилась. Подойдя к стеклу, открыла дверь и вышла на крыльцо.
Чистый, морозный воздух наполнял легкие, заставляя кровь быстрее циркулировать в жилах.