Ох, забылась уж она, отошла; простила мужу поздний приход.
— Так что четыре сотни с него — это еще по-божески. На твоем месте я бы с него четыреста пятьдесят запросил.
— Нет, нехорошо, — Люсьен, кажется, даже руками замахала. Она новая пятьсот стоила. А сейчас… Четыреста и то много.
— За меньшее я не отдам, — набычился Петров.
— Ну ладно, ладно, — поспешила с согласием жена. — Только не передумает ли Юрик?
— Я ему передумаю! — Петров вытянул над столом кулак и с силой сжал его. — Видела? Вот так! Коли не хочешь, незачем людям голову морочить.
— Это конечно… Ой, скорей бы! Он когда позвонит? Прямо загорелось что-то внутри. Терпения не хватает.
— Завтра позвонит. Только ты смотри — держись с ним строго. Если не пообещает новую шубу — все, мол, разговор окончен. И чтоб четыреста рублей не меньше. Поняла?
— Ой, ну конечно, за кого ты меня принимаешь?
…Это была одна из самых мирных и счастливых ночей супругов Петровых. Опали крепко, сладко, обнявшись даже во сне.
На другой день позвонил Юрик Устьянцев.
— Иди, тебя, — позвал Петров жену. Юрику он буркнул в трубку: «Старик, все в порядке. Действуй…»
— Здравствуй, Юра! — Голос у Люсьен немного поигрывал, чувствовалась в нем свежесть и доброта. Доброта и полнота жизненных ощущений!
— Здравствуй, Люсьен! Давненько не виделись. Как Виталька?
— Представляешь, вчера вернулся из школы: «Мама, мне кол поставили!» Я руками всплеснула: «Кол? За что?!» А чего, говорит, такого, Кольке Петуху, это Петухову, на уроке пулькой в глаз закатал… Я так и ахнула!
— В отца, в отца разбойник растет…
— Ой, не говори. Юра. Если дальше так будет, не знаю, что и делать.
— Ты парня против натуры не ломай. Вон и своего даже бил иногда, а что толку? Гены у него в мать, гены не исправишь.
— Но не смотреть же сквозь пальцы? Ты что, Юра?
— А ты Петухова знаешь этого? Может, он заслужил, чтоб ему оба глаза выбили.
— Петухов то? Ой, Юра, не говори! — рассмеялась Люсьен. — Это такой разбойник… Честное слово первый класс, а уж видно — разбойник! Держит весь класс в страхе.
— Во, видишь! — воодушевился Юрик. — Виталька знал, в кого метил. Да я бы этому Петухову… ух он у меня! Пожми ему руку!
— Кому?
— Витальке, конечно.
— А вот приезжай в гости сам пожмешь.
— Ловлю на слове. Вот хоть сегодня — возьму и приеду. Давно собирался.
— Приезжай, Юра!
— Кстати, Люсьен, говорят, ты шубу продаешь? Выручай. Если не ты, быть мне заживо зарезанным…
— Ой ли?!
— Честное слово. Сестра написала: Юра, что хочешь, вынь и положь мне шубу. Американскую. Вот как у тебя.
— Да что это все за ней носятся? Она уж из моды выходит…
— Это в Москве. В Москве — да, выходит. А где-нибудь в Ярославле или в Тюмени — там самый шик.
— Ой, Юра, даже не знаю. Она ведь не новая…
— Еще лучше, Люсьен! Значит, прошла обкатку. Опробована. Выдержала испытательный срок.
— Даже не знаю, Юра…
— Выручай, Люсьен!
— Неудобно как-то… Мы ведь свои люди.
— Тем более, раз свои. Тебя что мучает-то? Цена?
— Ох, Юра, да. Она же не новая…
— Четыреста пятьдесят тебя устроит?
— Да ты что?! От силы четыреста. Да и то — много…
— Да брось ты! Четыреста пятьдесят — и дело сделано. Деньги-то не мои — сестрины. Мне все равно сколько платить.
— Нет, Юра, четыреста. Не больше.
— Ладно, договорились. Четыреста и бутылка коньяка. С меня.
— Почему с тебя? С нас.
— Ну, хорошо. Одна — с вас, другая — с меня. И к вечеру я приезжаю в гости.
— Но при одном условии, Юра…
— Все что угодно.
— Ты мне поможешь достать новую шубу.
— То есть? — не понял Юрик Устьянцев.
— Ну, ты что? — игриво рассмеялась Люсьен. — Владик сказал мне, у тебя блат. И ты можешь легко достать. Только через некоторое время…
— Владик?!
— А что, разве у вас не было разговора? — насторожилась Люсьен.
— Да был, был, конечно… Конечно. — Юрик Устьянцев вынужденно заполнял неожиданную заминку этим «конечно», а иначе… А про себя думал: «Ну, прохвост! Зацепил! Ох, ну теперь я на крючке — трепыхайся потом. Новую шубу? Где я достану ей шубу? Он что, спятил?»
— Рублей двести — двести пятьдесят добавим — и можно новую купить, — сказала Люсьен. Есть у тебя подходящие на такую цену?
— На шестьсот — шестьсот пятьдесят? — повторил Юрик, чтоб хоть немного перевести дыхание.