— За альтруистический нигилизм.
— Это еще что такое?
— Да вот видите как: из любви к человеку приходится все отрицать. Отрицать, чтобы утверждать. И таким образом отрицание постепенно становится второй натурой. Стали бы вы держать в штате человека, который ни во что не верит?
— В смысле — у себя, в инспекции?
— Да, у вас, в инспекции.
— Таких людей просто не бывает на свете. Которые ни во что не верят. Пока живешь — веришь. Так я думаю.
— Ого, какие афоризмы! — воскликнул Петров. Без насмешки воскликнул.
— И потом, Владислав Юрьевич, я же понимаю — вы шутите. Ведь так?
— Конечно!
— Ну вот видите. Когда однажды мы забирали Володю Зинченко — он пьяный был, — он вдруг закричал: «Не подходи, зарежу!» Я тогда мягко так говорю Володе: «Ты шутишь, ведь правда, Володя?» И что он мне ответил? Он бросил нож и сказал: «Конечно, шучу, Валентина Максимовна».
— Я так понимаю: Володя Зинченко — один из ваших подшефных?
— Да, конечно.
— Красивая штука — аналогия. Раз-два — и ты уже брат знаменитого ярославского человека Владимира Зинченко!
— Вы не обижайтесь. Это я так просто рассказала. К тому, что понимаю шутки.
— Ну что вы, что вы, конечно…
Поговорив еще с полчаса, Петров с Еленой Васильевной сели в «Волгу» и уехали. Договорились с Лихачевой, что скоро встретятся снова. Встретятся обязательно, потому что Петрова заинтересовал образ ярославского хулигана Владимира Зинченко. Заинтересовал как раз тем, что Зинченко исправился. Самое то, что нужно, — чтобы хулиган вышел на правильную дорогу. И тогда можно будет делать глубокие и далеко идущие выводы. Вот только колорита не хватало в Зинченко. Ну что это, в самом деле, человеку всего четырнадцать лет? Надо бы хулигана поматерей, лет семнадцати-восемнадцати, чтоб он ограбил кого-то, совершил разбой или даже убийство, а потом раз — и исправился. Искать, искать тут нужно, думать, как исправился, почему, какие причины? А у Зинченко причина простая: увидел, как родной дядька зарезал собутыльника. Где тут воспитательные методы? Где работа с подшефными? Где коллектив? Просто случай потряс Зинченко — и все. Увидел, как дядька всадил нож человеку в сердце, как кровь брызнула фонтаном, и — прозрел. Понял, что такое нож. Что такое кровь. И смерть. Но где процесс перевоспитания? Читателям журнала нужно именно это — процесс. Чтобы и в других городах могли поучиться, как нужно работать с хулиганами. Так что Зинченко как перевоспитавшийся вроде подходит, а вот по тому, как именно перевоспитался, не подходит совсем. Жаль. Впрочем, поживем — увидим. Надо осмотреться, прикинуть, подумать… В машине Петров спросил Елену Васильевну:
— Она откуда сама-то взялась, эта Лихачева?
— Понравилась она вам? — вопросом на вопрос ответила Елена Васильевна.
— Есть что-то любопытное. Честная, искренняя, добрая. Но немного наивная, что ли. Простите, не хочу обидеть ее.
— Нет, Владислав Юрьевич, она не наивная. Она просто очень чистая. Чистые люди, если вы заметили, нередко производят впечатление наивных.
— Да? — удивился Петров, хотя в душе не мог не согласиться с Еленой Васильевной.
— Да, Владислав Юрьевич.
— Ну что ж, тем лучше для нее. Не наивная, а чистая. Но тем не менее, согласитесь, несколько утопична… как бы это сказать… не идея, нет, идея верная — перевоспитывать, а утопична жесткость схемы, строгость системы, ее обязательные параграфы, по которым надо воспитывать хулиганов. Меня лично как журналиста больше не системы интересуют, не параграфы, а конкретные дела, поступки… Вот Бобров — тот человек дела, поступка!
— Бобров нередко использует антивоспитательные приемы.
— Зато он практик! Он конкретен.
— Вы еще не знаете Боброва, а уже защищаете его. Ох, мужчины, мужчины, — и Елена Васильевна снисходительно улыбнулась, чтоб Петров, не дай бог, не подумал, что она осуждает его.
— Бобров мне симпатичен.
— Чем?
— Он идет против течения. История людей показывает: прав тот, кто идет против течения.
— Хотите мое мнение?
— Да, конечно.
— Это не история людей показывает. Это просто одна из истин, которая в ваших устах становится догмой.
— Интересно, интересно, — воодушевился Петров.
— Да, догмой. Потому что полная истина заключается в том, что правы бывают и те, кто идет против течения, и те, кто идет по течению. История полна примеров как первых, так и вторых. Только в памяти нашей застревает больше первое. И знаете почему?