— Да, я, — улыбнулась она, — Что будете кушать?
— Постойте, вы же, кажется, в буфете…
— Утром. А вечером — в ресторане. Вас это не устраивает?
— Наоборот. Только вот одно плохо…
— Что такое?
— Не сдержал слово. Я же назначил вам свидание на завтра. А сам пристаю уже сегодня.
— Разве вы пристаете?
— Буду приставать.
— Я ведь вас предупредила: у меня муж милиционер и два сына.
— И фамилия у мужа, конечно, Бобров?
— Нет, Игнатьев.
— Ну, слава богу. А то я было подумал: меня всюду преследуют совпадения.
— Между прочим, Боброва я знаю.
— Еще бы! Гордость Ярославля! Хороший человек?
— Да так… уж больно мнит о себе.
— А вы знаете, Леночка, он пропал.
— Найдется. С ним это случается. Мой Игнатьев, кстати, дружил с ним.
— Рассорился?
— Нет, я запретила. А то Васька Бобров уж и под меня начал копать.
— Не посмотрел, что Леночка такая душка?
— А ему все равно. Он на женщин не обращает внимания. Не то что некоторые…
— Все, все, Леночка, намек понял.
Вскоре Петров сидел и с аппетитом ужинал. На сцену взгромоздились музыканты — местный популярный ансамбль. Настроение у Петрова было хорошее, он благодушно усмехался: какая музыка, черт возьми! Гро-ом, ей-богу, гро-о-ом! Прямо бог на колеснице катит по небу! Отчего это в российских городах, куда бы ни забросила вас судьба, вместо музыки настигает вас в ресторанах гром и грохот? Как будто музыка — это испытание человека на прочность: не лопаются барабанные перепонки? — ну и прекрасно, слушай, наслаждайся, отдыхай! Петров отдыхал. Улыбался. И вот в такой момент, когда он улыбался, Леночка и подловила его:
— Вы не против, если к вам подсядут девушки?
— Шесть штук? — округлил глаза Петров.
— Нет, всего две, — улыбнулась Леночка; едва, правда, не рассмеялась.
— Маловато. Но ничего, лучше меньше, чем ничего. Приглашайте!
Когда девушки сели и когда сделали заказ, Петрову все было ясно. Ах вы мои птички, ласково подумал он, на рыбную ловлю пришли, на живца работаете, а ведь какие мордашки, какие фигурки, сколько кротости во взглядах! По восемнадцать хоть вам есть?
Музыка безумствовала, танцевали даже в проходах. Петров блаженствовал, девушки перешептывались. Петров не замечал их. Он был увлечен музыкой. И размышлениями. Он меломан и мыслитель, разве вы не знаете… Когда он ел и пил, он словно был за столиком один. И когда девушек, одну за другой, стали приглашать танцевать, он не обращал внимания. Вот эту? — пожалуйста! Другую? — да ради бога! В конце концов девушки обиделись: кто-то пригласил их за другой столик. И они кивнули. Они гордо встали и с оскорбленными лицами, не попрощавшись с джентльменом Петровым, покинули его.
— Не понравились? — тут как тут оказалась рядом Леночка.
— Елена Петровна, за кого вы меня принимаете?
— А чем они плохи?
— Я же говорил вам, Леночка, меня никто не интересует. Только вы.
— Я замужем.
— Ну и что? Я тоже женат. Вы замужем — только дома, я женат — только в Москве. Чем не подходящая пара?
— Простите, мне не до шуток — план выполнять надо. Места-то пустуют…
— Пригласите еще кого-нибудь.
— Да вон трое парней просятся. Но мне не очень хочется. Подозрительные какие-то.
— Хулиганы?
— Да кто их знает…
— Леночка, приглашайте подозрительных. Они-то мне как раз и нужны. Я должен написать роман о хулиганах.
— Шутите, конечно?
— О романе — шучу, а чтоб пригласить — нисколько. Только один вопрос: у них нож с собой?
— Какой нож?
— Ну, которым они меня резать будут?
— Ой, ну что вы в самом деле… — рассмеялась Леночка. — Значит, вы не против?
— Наоборот. Спешу лицезреть…
Леночка махнула рукой, и трое парней, продираясь сквозь танцующих, направились к столику. Петров окинул их взглядом. Ребята, конечно, приметные. Тот, что повыше (примерно одного с Петровым роста), — с короткой стрижкой черных волос, скуластый, губы плотно сжаты, смотрит вокруг с прищуром. Те, что поменьше, — оба плотные, заросшие волосом, один — с бородой, другой без бороды, но дня три-четыре явно не брился. Вид у ребят действительно далеко не интеллигентный.
Сели они за столик, не поздоровавшись с Петровым. Не посчитали нужным.
«Ничего, я еще свое возьму, — усмехнулся про себя Петров. — Еще величать по отчеству будете. Долго ли вас, дешевых, купить?»
Петров чувствовал в себе внутреннюю упругость, готовность вести поединок, — вот только для чего? А чтоб ощущать себя мужиком, который подминает других, даже таких, как эти. А то ишь расселись…