Потом шагнул в ванную, в крутую горячую воду, окунулся с головой. И не стерпел резкой боли — вскрикнул невольно, застонал.
— Ты что? Что ты? — насторожилась за дверью Наталья.
— Ничего, ничего… нормально… — поморщился он.
Кожу на лице саднило так, что Петров с трудом сдерживал себя, чтобы не вскрикнуть. По возможности старался меньше мочить лицо. Но как можно не мочить его? Все равно голову надо мыть, голову-то, может, в первую очередь…
Он взял себя в руки — и плюнул на боль. И забыл о ней.
И сразу ощутил, какое блаженство вливается в него, чем больше он растворяется телом в горячей воде. В какой-то момент он, кажется, даже отключился, похоже — задремал. Во всяком случае — потерял ощущение времени… Тело его изнывало одновременно болью и наслаждением: на боль он перестал обращать внимание и поэтому вбирал в себя только блаженство… Потом начал мыться. Мыло, попадая на ссадины и раны, рвало кожу так, будто ее сдирали с тела наждачной бумагой. Петров морщился, но терпел. По крайней мере, на один раз у него хватило силы воли намылить голову, лицо, шею — а после он по макушку нырнул в горячую воду. Чуть ниже грудной клетки, как раз в ложбине, остался след от ботинка; верней — след удара: большое лилово-синее пятно. Петров стискивал зубы, когда задевал мочалкой это место. Наконец он спустил воду, стал обливаться под душем. Тело горело, раны дергало. Петров осторожно вытерся полотенцем, накинул махровый халат. Халат, конечно, был не по росту, но уж тут ничего не поделаешь. Он вышел из ванной.
— Боже, что они с тобой сделали! — воскликнула, покачивая головой, Наталья. Теперь, когда он отмылся от грязи, ссадины и раны еще больше открылись. — Владик, нужно обязательно йодом, — забормотала она.
Он всю жизнь боялся йода; вообще боялся всякой физической боли, хотя с виду был мужественный: высокий, стройный, красивый…
— Может, так затянется?
— Да ты что? Надо обязательно для дезинфекции. Иди сюда!
Она посадила его на стул посреди кухни, вытащила из аптечки йод. Прижигая раны, она нечаянно касалась его грудью, — он морщился от боли и волновался от ее прикосновений.
— Потерпи, потерпи немного… Еще чуть-чуть, — пришептывала Наталья.
Потом он сказал:
— Если можно, я лягу спать.
— Ну, конечно, конечно. О чем говорить. Только знаешь, — смутилась она, — я думаю, тебе нужно сначала выпить. Для профилактики, понимаешь?
— У тебя есть?
Она достала из холодильника початую бутылку, налила ему в стакан.
— А теперь спать, — сказал он.
Когда она проводила его в комнату и он лег, то глаза у него сами собой тотчас закрылись.
— Разбуди меня без пятнадцати десять. Можешь?
— Конечно.
— Пожалуйста… разбуди… — И он провалился в сон. Как в небытие.
Было начало седьмого утра.
Разбудила она его точно, как обещала. Он с трудом открыл глаза.
— Спи. Зачем тебе подниматься? — пожалела его Наталья.
— Подай, пожалуйста, телефон.
Опершись на локоть, набрал нужный номер.
— Елена Васильевна? Доброе утро! Это Петров. Не искали еще меня?
— Нет, нет, как договаривались. В десять ноль-ноль.
— Елена Васильевна, у меня тут появилась одна идея…
— Слушаю вас, Владислав Юрьевич.
— Хочу сделать вам один подарок.
— Что вы, Владислав Юрьевич, какой подарок… даже и не думайте!
— А вы послушайте, Елена Васильевна. Хочу предоставить вам возможность отдохнуть от меня дня три-четыре.
— А именно?
— У меня возник один любопытный план — поработать одному. Нашел интересного героя. Но работать с ним нужно осторожно.
— Я могу помешать?
— Не хочется вас обижать этим словом. Но, поймите сами, излишняя осторожность, предусмотрительность, что ли, не повредит.
— Ну что ж, я все поняла, Владислав Юрьевич. Работайте так, как вам удобно. В любой момент, если понадобится моя помощь, сразу звоните. Я всегда к вашим услугам.
— Спасибо! И самое главное — спасибо, что не обиделись!
— Ну что вы, что вы, Владислав Юрьевич… Разве я не понимаю? Работа журналиста — работа не из легких. Требует определенных жертв.
— Да, да… Кстати, Елена Васильевна, как дела с Бобровым?
— Пока ничего нового, Владислав Юрьевич. Пропал, как в воду канул. Теперь всецело займусь им.
— Странно, очень странно… Куда же он мог деться? Во всяком случае — желаю удачи! Если что — я вам позвоню. Всего доброго!
— До свиданья, Владислав Юрьевич! Не забывайте нас!