Петров положил трубку. Облегченно вздохнул:
— С этим, кажется, все улажено.
— А кто это Елена Васильевна? — как бы между прочим спросила Наталья.
— Да сопровождает меня везде. Слушай, — обратился он к Наталье, — у тебя можно будет переждать несколько дней? Пока вот это все, — он показал на лицо, не затянется?
— Конечно. О чем разговор.
— А муж?
— Дмитрий? При чем тут он? О нем не беспокойся — это вчерашний день.
— Спасибо. Тогда у меня к тебе просьба.
— Какая?
— Ты можешь сходить в гостиницу и забрать мои вещи? Там немного — плащ, «дипломат», спортивная сумка. Я туда позвоню…
— Конечно, могу. Только отдадут ли мне?
— Об этом не беспокойся. Телефонный справочник у тебя есть?
Найдя нужный номер, он позвонил администратору гостиницы.
— Добрый день. С вами говорит журналист из Москвы. Да, Петров Владислав Юрьевич. Спасибо, что запомнили. У меня небольшая просьба: сейчас к вам зайдет девушка, секретарь, — передайте ей, пожалуйста, из номера мои вещи. Да, уезжаю. Понимаете, срочные дела в области. За проживание все уплачено. Ну, спасибо большое! Обязательно еще приеду, как же… До свиданья!
Наталья смотрела на него во все глаза:
— Ну, ты и актер!
— Поневоле станешь, когда рожа на блин похожа. Так что, Наталья, будь добра, заскочи, ладно?
— Хорошо, все сделаю. А ты спи.
— Спасибо. Буду спать.
— Если проснешься — меня нет, поешь что-нибудь сам. Найдешь в холодильнике.
— А ты где будешь?
— Ну, милый мой, ты совсем забыл: я ведь работаю. Часов в шесть вернусь. А может, и раньше сегодня. Постараюсь отпроситься.
— Постарайся. — Он улыбнулся. И тут же невольно застонал.
— Больно? — пожалела она.
— Есть немного. Ладно, сплю. Все. — Он закрыл глаза.
Она смотрела на него, чуть склонив голову, с легкой жалостливой улыбкой. Потом вышла, а когда хлопнула входной дверью — он уже не слышал, спал.
…Проснулся Петров оттого, что услышал чьи-то шаги — совсем рядом, у изголовья. Открыл глаза. На краешке стула, улыбаясь, сидела Наталья. Шторы были полузакрыты, в комнате настаивались сумерки.
— Который час? — встрепенулся Петров.
— Неужели ты так и не вставал? — продолжала улыбаться Наталья.
— Нет.
— Ну и засоня… Шестой час, а ты все дрыхнешь. Вставай, я столько вкуснятины принесла. Сейчас будем ужинать.
— А я заслужил? — Петров, кажется, оживал, раз начал потихоньку шутить.
— А вот этого я не знаю. Но ты мой гость. А гостей нужно хотя бы раз в день кормить, чтобы они не умерли с голоду.
— А то еще хоронить придется, — в тон ей добавил Петров.
— Нет, этого мы не допустим. Ну, вставай! Я пошла пока на кухню…
Петров накинул халат и хотел было уже выходить из комнаты, как Наталья снова вернулась, держа на руках, как подарок, выстиранную и выглаженную одежду Петрова: брюки, рубаху, майку, трусы, носки.
— Что это? — пробормотал Петров.
— Не узнаешь? На — одевайся.
— Когда ты успела? — Он не верил своим глазам.
— Утром еще. Когда ты спал…
— Ну, ты даешь! — в искреннем восхищении воскликнул Петров. — Да тебе цены нет! Слушай, познакомь меня со своим Дмитрием. Хочу взглянуть на человека, который решился разойтись с такой женой.
— Не стоит он того, чтоб с ним знакомиться.
— Плохой?
— Просто недочеловек еще.
— Как это? — поразился Петров, услышав слово, которое показалось ему необычайно ярким, емким.
— Да что о нем говорить… Лучше одевайся, и идем ужинать.
Белье пахло чистотой, утюгом, оно туго облегало тело, наполняя его бодростью, свежестью. А джинсы, слегка севшие после стирки, буквально обтекали ноги, сидели на Петрове как литые. Ай да Наталья! Не только постирала, но и заштопала, и выгладила, — а где заштопала, даже и не видно. Ярко-розовая рубашка (жаль, запонки потерял), приталенная по моде, сидела на нем тоже как литая, и Петров почувствовал себя заново рожденным.
— К тебе можно? — спросила из-за двери Наталья.
— Ну еще бы! — радостно закричал он.
Она вошла, держа в руках новые темно-коричневые, с фигурными пряжками, туфли.
— Что это? — оторопел Петров.
— Туфли. Не босиком же тебе ходить.
— Ты — купила — мне — туфли? — выделяя каждое слово, проговорил пораженный Петров.
— Купила. По знакомству, конечно.
— Да откуда ты знаешь мой размер?!
— А твой старый ботинок? — Она кивнула за дверь. — Вон валяется под порогом.
— Ну, Наталья, век мне не рассчитаться с тобой! Коли б можно, расцеловал бы тебя!