— Те, кто у нас жить будут. И пусть еще спасибо скажут! Ни за что ни про что такие хоромы получат. Квартира обставлена, холодильник, телевизор, радиоточка…
— При чем тут радиоточка, Сузя? — укоризненно произнес Иван Семенович.
— А мало ли, может, им трехпрограммный приемник захочется поставить! Пожалуйста — радиоточка на месте. Правильно?
— Так, так, — барабанил Иван Семенович костяшками пальцев по столу.
— Вот и считай: шестьдесят пять на двенадцать — это семьсот восемьдесят рублей в год. А если за два года? Полторы тысячи с лишним. Можем мы разбрасываться такими деньгами?
— Да, конечно, Сузя, не можем… Деньги нам нужны будут, правильно.
— Вот и хорошо. А Елизавета Стамбуловна пусть присматривает за жильцами. Не дает им зарываться. Чуть что — она тут как тут.
— Тяжеловато будет маме. Возраст все-таки, Сузя.
— Ну ты меня удивляешь, Ваня! Неужто трудно два раза в месяц заглянуть на квартиру родного сына?
— Два раза, конечно, можно. А чаще тяжеловато.
— А кто говорит — надо чаще? Неужто ты мог подумать, Ваня, что я хочу загнать старуху в гроб?
— Ну что ты, что ты! — замахал руками Иван Семенович и даже покраснел от этих неловких фраз.
— Значит, решили: квартиру сдаем за шестьдесят пять рублей в месяц. Желательно деньги получить за год вперед. А там видно будет.
— Согласится ли кто?
— Согласится. Когда жить негде, люди хоть на что соглашаются.
— Да, — вздохнул Иван Семенович, — это, пожалуй, так.
Через полчаса они отправились спать. Но долго еще лежали, мечтали, шептались…
Все пятачки, закоулки, тупики, площадки, подъезды вблизи обменного бюро были запружены людьми. У многих на груди висели таблички: меняю квартиру такую-то на этакую. Споры, расспросы, горячие восклицания, усмешки, желчность, радостные улыбки — чего тут только не было! Многие не просто менялись, а находили усладу в общении, в прикидывании бесконечных вариантов, во взаимных выяснениях отношений — тут сконцентрировалась сама жизнь, одна из ее изнанок. Однако те, кто сдавал или снимал квартиры, — эти были отторжены от общего муравейника, от горьковатого праздника обмена жилья: у нас, мол, честные проблемы, а у вас… Сдающие и снимающие квартиры, комнаты и углы толпились на излете муравейника, на отшибе Банного переулка, вблизи трамвайной остановки. Причем снимающих, конечно, было больше, чем сдающих, и глаз у них был наметанней, острей, и движения быстрые, ловкие, а то и нахальные: как потолкаешься тут месяц-два, так и пропитаешься ядовитым цинизмом — чего, собственно, терять, чего смотреть вокруг затравленно и обреченно? Это как у приговоренных: сначала угнетенность души, тоска, страх, а там, смотришь, — неожиданная бравада, все-наплевательство, бесшабашность на грани отчаяния.
В таком примерно состоянии находился и Петров, который больше месяца — по субботам и воскресеньям — с утра до вечера пропадал здесь. Подходящих вариантов не подвертывалось; то есть иногда и можно было бы договориться, да вот беда: как только узнавали, что Петровы ждут второго ребенка, так энтузиазм сдающих бурно падал.
…Маленького, пухлого, в потрепанной шубейке с шалевым воротником мужичка, вылезшего из трамвая и в некоторой растерянности оглядывающего толпу, Петров выделил сразу. Что-то в нем показалось привлекательным, забавным — одним словом, Петров первым подскочил к нему, подхватил под руку.
— Простите, можно вас на минуточку?
— А в чем, собственно, дело? — растерялся Иван Семенович.
Петров между тем, ловко лавируя между людьми, с осторожной, еле приметной настойчивостью уводил Ивана Семеновича в сторону от толпы.
— Если вы насчет того, чтобы снять квартиру, — дружески проговорил Петров, — могу сообщить вам как брату: сегодня квартир не было.
— Нет, нет, — улыбнулся Иван Семенович, — мне квартира не нужна.
— Ах, да, — догадливо подхватил Петров, — вы приехали по обмену?
— Нет, что вы! Менять мне не нужно, — не без гордости произнес Иван Семенович.
— Тогда ставлю две кружки пива против одной: вы собрались в баню!
(Рядом с обменным бюро действительно была баня.)
— В баню? — удивился Иван Семенович.
— Да, в баню, — серьезно продолжал Петров, — Только где ваш веник?
— Я в баню никогда не хожу, — ответил вполне серьезно Иван Семенович.
— Зря, — укоризненно покачал головой Петров. — Баня удлиняет жизнь человека на пять-шесть лет. — И широко, дружески улыбнулся, похлопав Ивана Семеновича по плечу. Ростом Петров удался на две головы выше Ивана Семеновича, так что похлопывание получилось снисходительным, обидным.