— Нам лишь бы порядок да деньги исправно платили. А так — живите, не жалко. Правда, Ваня?
— Разумеется, — согласился Иван Семенович.
— Только у нас одно условие… — И, будто обжегшись на этом слове, Сусанна Николаевна заговорила быстро, взахлеб: — Может, еще чайку, Владислав Юрьевич? С сухариками, а? Со свежим лимончиком?
— Спасибо. — Петров перевернул чашку вверх дном и осторожно положил ее на блюдце. — Какое условие, Сусанна Николаевна?
— Условие такое… — Она немного помедлила. — Деньги, по меньшей мере за год, мы хотим получить вперед.
— Семьсот двадцать рублей? — быстро подсчитал Петров.
— Семьсот двадцать. Именно так.
Петров как-то странно, нехорошо усмехнулся. Брагинские напряженно ждали.
— Надо бы с женой посоветоваться. — Петров в задумчивости постучал пальцами по краешку блюдца.
На этом и порешили пока. Обменялись телефонами, условившись, что завтра вечером, самое позднее — послезавтра утром Петров позвонит Брагинским.
После этого Петров, несколько мрачноватый, ушел.
Дома Люсьен первым делом накормила Петрова вкусным обедом. Салат из капусты с морковью, в меру политый яблочным уксусом вперемешку с кубанским подсолнечным маслом; харчо, обжигающее губы, с огромными кусками баранины на аппетитно обнажившихся косточках; шашлык, густо посыпанный сочными кольцами лука, и чешское пиво — холодное, янтарное, с капельками влаги на отпотевших бутылках…
Люсьен ни о чем не спрашивала мужа; по его виду, по его хмурому взгляду и насупленным бровям понимала: и сегодня у него ничего не вышло. Она не подгоняла его. Не торопила. Чего надо, она добилась, остальное как-нибудь перемелется.
— Виталька где? — спросил Петров.
— На улице. На санках катается.
— Есть у тебя семьсот двадцать рублей? — Петров медленно пил пиво и, прищурясь, выжидательно-насмешливо смотрел на жену.
— Чего? — не поняла она. Не поняла и удивилась.
— И у меня их нет, — подытожил Петров и залпом допил стакан.
— Ты о чем, Владик?
— А о том, — сказал он, покачиваясь на стуле, — что я нашел квартиру. Да. Но денежки нужно платить за год вперед.
— Ой, да ты что?! — Люсьен всплеснула руками и присела на стул. Не знала только, улыбаться или хмуриться, чтобы не рассердить мужа.
— Такие мастодонты попались, а туда же: гони монету. Как будто я кую червонцы.
— А на это согласны? — Люсьен показала на живот и слегка покраснела.
— Как ни странно, им все равно. Впрочем, тут дело ясное: уезжают за границу — лишь бы жильцов быстрей найти.
— Везет же людям, — вздохнула Люсьен, — по заграницам ездят…
— Там гребут да еще тут прихватывают, — зло процедил Петров. — Куда им эти семьсот двадцать — солить, что ли?
— Деньги, Владик, всегда нужны.
— Ага, им нужны, а мне — расплачивайся! Хороши принципы современного общежития.
— Может, это к лучшему, Владик? Отдадим сразу — и целый год в ус дуть не будем. Представляешь?
Петров посмотрел на жену долгим пристальным взглядом.
— Хорошо говорить, — жестко сказал он и, откинувшись на стуле, прикрыл веки. — А где деньги взять?
— Хочешь еще пива? — робко спросила Люсьен.
— А осталось?
Люсьен с хитрецой ответила:
— Для любимого мужа всегда найдется.
Петров открыл глаза, посмотрел на Люсьен как бы несколько озадаченно:
— Скажи-ка, ты что, всерьез меня любишь?
Теперь настала очередь Люсьен взглянуть на мужа озадаченно:
— А разве ты разлюбил меня?
— Любишь. Люблю. Разлюбил… — медленно проговорил Петров. — Есть что-то подозрительное в этих словах. Будто ими хотят прикрыть то, чего нет.
Люсьен обиженно прикусила губу.
— Я все равно буду рожать, — сказала она.
— Ну да, любите, рожайте, размножайтесь… А вот где взять семьсот двадцать рублей — ты мне это скажи?!
— Не кричи! — Люсьен вынула из шкафа бутылку пива и с грохотом поставила на стол. — Двести рублей у нас есть. Остальные достанешь. В долг возьмешь, например. У своего друга Юрика Устьянцева. У главного редактора, наконец. В крайнем случае — в кассе взаимопомощи.
Петров не торопясь налил пива в стакан, посмотрел сквозь стекло на искрящуюся пузырьками пену, подняв стакан на уровень глаз.
— Устьянцев гол как сокол. Будто не знаешь. У главного снега зимой не выпросишь… Касса… Что ж, касса — это дело. Рублей сто пятьдесят можно достать. А остальные?
— Попросим у родителей. Ты — у своих, я — у своих.
— У моих, скажем, нет ни гроша. Сама знаешь, какая у них на Урале жизнь. Да и твои, кажется, не миллионеры?