Вдруг послышался щелчок гранатного запала, человек метнулся в сторону дальнего от нас конца подвала, и тут же упал, как подкошенный. Послышался его дикий, явно на чисто русском языке, без какого-либо акцента, крик:
— «Духи»!!!
За проемом раздался взрыв, усиленный замкнутым пространством, в подвал полетели ошметки частей тела. Баррикада развалилась. Тут же в проход четко легли мои и «Шурави» ВОГи, прозвучали еще два разрыва. Метнувшись к выходу в подъезд, мы синхронно перекрестили его очередями, затем я остался на контроле, а напарник склонился над упавшим, держа его на прицеле.
Валявшихся в далеко не эстетических позах двоих боевиков, подававших признаки жизни, я тут же «успокоил» одиночными «контрольными». Больше никого, заслуживающего расхода драгоценных боеприпасов, не оказалось.
«Шурави» вытащил на свет «пришельца», им оказался щуплого телосложения солдатик, руки и лицо которого были черны, как ночь, от грязи. Перерезал ножом обвязанную вокруг его пояса веревку, другой конец которой находился в руке одного из лежащих «духов».
— Ты кто такой? Какого хрена тут делаешь?
— Я… я в плен попал, солдат. — Чуть не плача, произнес тот. — Еще в начале войны.
— А сюда каким хреном занесло?
— «Шурави», давай его к нашим, а сам возвращайся. Тут восстановить надо, а то получим пряников в спину. Я пока посмотрю…
— Давай, шагай.
— Мужики, я, по-моему, ранен. Вроде, кровь течет, сыро…
Деловито осмотрев на свету солдатика, напарник вынес свое заключение:
— Да нет, брат, ты не ранен, ты просто в дерьме! Пошли!
Через несколько минут «Шурави» вернулся, передав нашу «находку» «Молчуну». Вместе мы наскоро обыскали тела, забрали у них боезапас, напарник нашел у одного сигареты. Хорошие, гад, курил, «Ротманс». Трофей, однако! Из свежачков вновь соорудили препятствие, приспособив к нему у них же «отнятую» гранату. «Сигнализацию» я восстановил. Обойти ее, конечно, проблем не составит, но на дурака может и сработать. С тем и вернулись на свои позиции. Вкратце просветили «Молчуна» по поводу последних событий.
— Вы хотя бы пукнули там для ориентиру, что ли. Я тут не знаю, что и думать, а им повоевать на пару вздумалось! Когда рвануло, подумал, что уже все, большой песец подкрался незаметно!
— Ага! Хоть, виден был из-за угла. Как ты себе представляешь — сообщить? Мы там вздохнуть лишний раз не могли. Только шумнули бы разок, тут бы и подкрался…
— Ладно, «Крот», не бухти! Ты на мое место встань!
— Да, мне и на своем неплохо. Это удачно, что мне по нужде захотелось, а то поймали бы сейчас геморрой.
— Ладно, проехали… Эй, боец! Ты вообще кто такой? Откуда с «духами»-то взялся?
— В плен попал, еще в начале войны, когда Грозный штурмовали. Сначала башку хотели отрезать, потом почему-то передумали.
— Ты чего, «Крот»? Спросить что-то хочешь?
— Ну, да! Тебя перебивать не хотел. Слышь, воин, а зачем они тебя на нашу сторону переправили? Кстати, зовут-то тебя как?
— Лешкой.
— Солдат, ты охренел, что-ли? Устав забыл?
— Рядовой Анисимов!
— Кончай прикалываться, «Шурави»! Рассказывай, Леха! За каким, спрашивается, хреном, они тебя через завал отправили?
— Так, у них первые, которые в подвал пошли, подорвались. Вот «чехи» и боялись, что там снова какая-то ловушка стоит, вот и повели с собой, чтобы я посмотрел.
— Что-то я не понял. Ты откуда знаешь, как ловушки искать и обезвреживать?
— До плена я сапером был.
— А как это они тебя от себя отпустили? Ты же уже с нашей стороны завала был.
— Я им по ушам проехал, что с этой стороны что-то нащупал, но не могу понять, что. Вот они меня веревкой и привязали, чтобы не сбежал. А мне, когда в подвал заглядывал, показалось, что сидит кто-то неподалеку. Хорошо, что не ошибся, а то замочили бы. Я еще с той стороны гранату под трупом нащупал. Подумал, что, если бы ушли, то гранату забрали. Вот я ее на ту сторону и вытолкнул, пытался убежать, да вырвать веревку у «чеха» не получилось, поэтому и свалился, чтобы осколками не посекло, да и не пристрелили.