Маркиз позволил своей шляпе скользнуть на пол и откинул красивую голову на синюю бархатную спинку сиденья. Слегка повернувшись, он ласково улыбнулся своей спутнице и сказал всё ещё с удивительной чёткостью дикции:
– Мне думается, я пожалею об этом, но я напился вдрызг, моя дорогая, напился вдрызг.
– Да, – сказала мисс Морланд. – Я знаю. Это не имеет значения. Я к этому довольно привычна.
Это был итог их беседы. Маркиз закрыл глаза и заснул. Мисс Морланд сидела рядом с ним вполне спокойно, лишь сплетая и расплетая пальцы рук, сложенных перед собой.
Миновали Поттерс-Бар, Белл-Бар, Хатфилд. Мисс Морланд заплатила за проезд на заставах несколькими завалявшимися монетами, найденными в карманах спящего маркиза. Чуть более чем через две мили от Хатфилда карета пересекла деревушку Станборо и начала долгий подъём на Дигсуэллский холм. На Брикуоллской заставе форейтор, восседавший на одном из коренников, сообщил мисс Морланд, что если его светлость желает поспешить, то в Уэлине нужно поменять лошадей.
Попытка разбудить маркиза выявилась тщетной, он только застонал и, казалось, ещё глубже погрузился в сон. Мисс Морланд, у которой было время поразмыслить над опрометчивостью этого бегства, на которое её толкнул всепоглощающий гнев, мгновение колебалась, а затем попросила форейторов править к приличному постоялому двору в Уэлине, где они смогли бы провести остаток ночи.
В скором времени карета подъехала к "Белому оленю"; хозяин был разбужен, и пара заспанных конюхов, притом ещё в ночных колпаках, вытащила маркиза из экипажа и занесла в спальню на втором этаже.
Никто, казалось, не испытал особого удивления насчёт этого странного прибытия столь ранним утром. Маркиз, хорошо известный трактирщику, был явно пьян, и это обстоятельство давало вполне резонное объяснение присутствию и его, и мисс Морланд.
– Хотя, надобно сказать, – заметил трактирщик, когда снова присоединился к своей сонной жене, – я и не знал, что он один из этих заправских пьяниц, – только не Карлайон. Беспутный, а то как же, истинно беспутный.
Маркиз не просыпался до девяти часов. Его первыми ощущениями были ощущения величайшего неудобства. Голова болела, а рот пересох. Некоторое время он лежал с закрытыми глазами, но вскоре, когда сознание целиком вернулось к нему, сообразил, что почти полностью одет.
Он открыл глаза, мутно воззрился на странную обстановку и со стоном сел в кровати, схватившись руками за виски. Обнаружил, что, за исключением снятых шейного платка и блестящих гессенских ботфортов, он действительно совсем одет, – добрые руки, которые освободили его от сапог и галстука, не преуспели в старании извлечь его из идеально подогнанного сюртука покроя мистера Уэстона.
Окинув очередной раз изумлённым взглядом комнату, маркиз потянулся к шнурку колокольчика и изо всех сил дёрнул его.
На вызов явился хозяин собственной персоной. Карлайон, всё ещё сжимая руками ноющую голову, с крайним недоверием посмотрел на него и произнёс:
– Я уже видел раньше твою подлую рожу. Где я?
Трактирщик заискивающе улыбнулся и ответил:
– Сказать по правде, милорд, ваша светлость находится в самой лучшей комнате "Белого оленя".
– Какого "Белого оленя"? – вопросил маркиз раздражённо. – Я знаю по меньшей мере пятьдесят таких!
– Ну, в Уэлине, милорд!
– Уэлин! – воскликнул Карлайон, отпуская руки. – Какого чёрта я делаю в Уэлине?
Этот вопрос трактирщик, который имел просветительную беседу с двумя форейторами, счёл благоразумным оставить без ответа. Он кашлянул и неопределённо заметил, что наверняка сказать не может. Подождал, пока память его благородного клиента сама заявит о себе, но маркиз с очередным стоном просто откинулся на подушки и снова закрыл глаза. Трактирщик ещё раз кашлянул и сказал:
– Леди заказала завтрак в отдельную гостиную, милорд.
При этих словах глаза маркиза открылись.
– Леди? Какая леди? – резко спросил он.
– Та… та леди, которая сопровождает вашу светлость, – ответил трактирщик.
– О небо! – сказал маркиз и снова сжал руками голову. Повисла пауза. – О небо, что же я наделал? – произнёс маркиз. – Где она?
– Леди провела ночь в смежной спальне, милорд, и ожидает вашу светлость в гостиной… У вашей светлости… э... похоже, нет никаких сундуков или дорожной сумки.
– Да знаю я это, анафема! – сказал маркиз, сбрасывая одеяло и ставя ноги в чулках на пол. – Проклятие на мою голову! Помоги мне вылезти из этого сюртука, болван!