— Его нет в стране. Он серьезно болен, рак легких, как у его деда, — осторожно выговорила женщина. — Пожалуйста, не волнуйся, лучшее, что ты можешь для него сделать, это родить здорового сына. О его здоровье хлопочут первоклассные онкологи.
— Отправь меня к нему, Янина! От кого мне прятаться, кому я нужна с этим пузом? У меня же никого нет, кроме Кирюши… и Витьки, моего братика. — Услышав о болезни Кирилла, я присела на скамейку и тихо заплакала. Слезы катились из моих глаз сами собой, быстро и часто. — А если он умрет, и мы не увидимся больше? Неужели тебе не жаль меня?
Янина стояла надо мной строгой надзирательницей, поджав губы, смотрела на мое обращенное к ней лицо, забыв о своим игривых питомцах.
— Кирюша? — усмехнулась она вопросительно. — Ты ребенка так зовешь?
Я закивала и рассказала с улыбкой сквозь слезы:
— Ему идет! Знаешь, он все чувствует, ему тоже тревожно, я знаю, порой сильно толкается, а иногда целыми днями не двигается. Янина, сделай что-нибудь…
— Делаю все, что могу. Завтра привезу врача, — ответила моя тюремщица. Из кармана изящной замшевой куртки она достала айфон и, сделав вызов, протянула аппарат мне. — Держи! Возможно на твое счастье он окажется не на химии…
Гудки прервало неровное дыхание и тяжелая усмешка: «Да, Янка, слушаю…». Я, вскочив со скамейки, пошла прочь от Янины, вглубь сада, говоря:
— Это Алена! Кирилл, как ты себя чувствуешь! — По ту сторону воцарилось молчание, и я не знала, было ли это удивление или не желание со мной разговаривать. — Скажи хоть слово! Я виновата, не должна была обижаться и сбегать тогда! Прости! Ну пошли меня куда подальше! Кирилл!
«Ты…? Все нормально? — заговорил он с явным радостным удивлением. — Извини, меня быстро скрутило. Одним днем. Ничто не предвещало…! Я думал, ты с врачом улетела…»
— Нет, нет, нет! Не верь никому, кто скажет тебе, что я улетела, бросила, забыла! Я хочу к тебе, прикажи Янине отпустить меня! — закричала я к трубку. — Умоляю, разреши мне приехать! Обещаю, я не буду мешать…
«Слушайся Янину во всем, — сказал он сухо, — будь хорошей девочкой. Вернусь, поговорим, не вернусь, Янина в курсе моей последней воли…»
У меня подкосились ноги, я бухнулась задницей на каменную тропинку, рыдая в голос. Мое лицо смяли горе и горечь. Сердце болезненно горело. Подбежавшие Янина и Наоми с трудом подняли меня, отняли телефон, подцепили под руки и, мешковатую, зареванную, повели в дом.
Дом отдельная песня. Жить в таких домах мечтает половина населения земного шара, а живут избранные. Снаружи панельная громада, отделанная белым и серым камнем, вход с колоннами и широкой светлой лестницей, окна в белых оправах. Покатая крыша с каминными трубами. На двух этажах застекленные балконы, в них оранжереи с вечно цветущими растениями, стоило одному увянуть, цвести начинало другое, словно по чьему-то приказу. В комнатах современный комфорт, смешанный с классикой.
За окнами река и сосны, никаких транквилизаторов не нужно, — смотри в окно и наслаждайся. Библиотека с тысячью книг и выходом на лоджию, мое любимое место в доме, спасающее от скуки и одиночества. За два месяца я «проглотила» не меньше полусотни книг о любви, природе, рыбалке и бизнесе. Последняя тема увлекала меня особенно.
— Успокойся, Алена, слезами ты ему не поможешь. Считаешь, ему приятно было слышать твое рыдание? — уговаривала меня Янина. Наоми пыталась влить мне в рот теплую волу, приправленную валерьянкой. — Думай о ребенке! Давай, пей, вот… — им удалось сунуть мне в зубы стакан. — Ты же сильная девочка, раз завоевала Кирилла. Зачем я тебе рассказала?
Я успокоилась, почувствовав внутри себя частые толчки ребенка, и, всхлипывая, пила небольшими глотками воду из стакана. Теперь хотя бы было понятно, почему Кирилл не искал меня, почему молчал. Кто-то уже напел ему о моем нереальном полете с Артемом. Сама виновата, все время держалась рядом, а тут вдруг решила упорхнуть, заявить о себе, и попала в ловушку.
— Почему ты мне помогаешь? — спросила я Янину, проводив взглядом Наоми. Теперь все попадали под подозрение в заговоре против меня и моего ребенка. — Какая у тебя выгода?
— Нет у меня никакой выгоды! — женщина, выстукивая каблуками по паркету строгий такт, отошла к окну. — Мне элементарно жаль тебя, Алена. Да и Кирилл заслуживает немного счастья. Еще, конечно, я хочу, чтобы состояние Светозаровых не ушло на сторону, в какую-нибудь полит. партию или на финансирование очередной цветной революции. Братья не дружат всю жизнь…Тупое соперничество, подставы, игра друг против друга. Мы в игре, Алена, и обязаны ее прекратить! Сиди тихо и жди…беды или счастливой развязки…
23. Похищение
Июнь. Мое заточение по всем срокам должно было скоро закончиться. По расчетам гинеколога, опекающего меня по приказу Янины, до родов оставалась максимум неделя. Рожать меня повезут в город, приставят охрану, надежные врачи сделают все, чтобы Кирилл Светозаров-младший появился на свет в самых комфортных и безопасных условиях, — обещала Янина, и прибавила, словно дразнила десертом:
— Как только все начнется, я позвоню Кириллу, возможно, он сможет вылететь к нам в тот же день. Он очень слаб, так что не мечтай о прежних скоростях…Но ты молодая, горячая, быстро его приведешь в норму! Сладостная встреча после чуть ли не смертельной разлуки. Что может быть лучше?
— Ты не шутишь? Он вернется ко мне? — вскинулась я радостно, хотела бодро встать с дивана и пройтись по библиотеке. Смогла лишь чуть приподнять пятую точку, живот не слабо тянул меня вниз. Я не стала спорить со своим положением, села. — Не представляешь, как я скучаю по нему! Зачем нужна такая конспирация?
— К тебе, разумеется. Вряд ли кому-то, кроме тебя, он, потрепанный жизнью, нужен. — Ответила Янина, спокойно попивая чай за круглым столиком, — Конспирация помогла нам избежать многих негативных вещей. Например, попыток дяди Миши поиграть тебе и Кириллу на нервах, это сейчас он поет во всех интервью, что твое исчезновение для него неприятная загадка, сам он был бы непрочь сделать из тебя повод для давления на брата…
— А Катя…? — не без внутреннего волнения спросила я.
— Она много работает, в единственный выходной играет в казино. С моей подачи внесла энную сумму в постройку приюта для животных, — Янина держала фарфоровую чашечку за полукруглое ушко двумя пальчиками и бросала на меня снисходительные взгляды. — Обычная жизнь одинокой деловой женщины. Кажется, завела себе любовника. О Кирилле или плохо, или ничего…
— Обо мне говорит, что я сделала аборт и живу в Штатах, — улыбнулась я. — Скорее бы Кирилл вернулся! Родить бы уже…. — Усталый вздох сорвался с моих губ, — мне хочется опять носить шмотки от Жужу, надоели балахоны…
— Алена, многие женщины отдали бы все за твое положение, да и балахоны, так называемые, из новой коллекции для беременных, очень даже симпатичные, — игриво затрясла головой Янина, поставив чашечку в тарелку. Она часто останавливала задумчивый взгляд на моем животе, будто ностальгировала о чем-то. — Наслаждайся жизнью, девочка…
Схватки начались через несколько часов после отъезда Янины, ближе к ночи. Сначала я терпела, прилегла, думая что отпустит, такое бывало: тяжесть в животе, боль в пояснице, потом все проходило. На этот раз боль и спазмы становились с каждой минутой все сильнее, отдаваясь во всем теле неслабыми толчками.
— Наоми, Наоми, иди сюда! — крикнула я прислугу, поднимаясь с постели, на которой собиралась переждать приступы. Встав на ноги, я схватилась за живот. У меня отошли воды, о чем меня предупреждали гинеколог и книжки, — Вызывай «скорую», звони Янине! Шевелись, чего смотришь?
Чилийка кинулась к телефону. Позвонив куда надо, она меня, шлепающую в теплой луже, начинающую вопить и впавшую в панику, гладила по спине, уговаривая прилечь. На ломаном русском немолодая женщина убеждала меня не бояться, молиться каким-то одним ей известным богам и Деве Марии. У ее матери-де было двенадцать детей, все они были рождены дома и выросли здоровыми крепкими людьми. Утешила…