Позавтракав, я, сохраняя молчание, отправилась в ванную, где самостоятельно должна была натереть своё тело заботливо оставленными благовониями. После я облачилась в белую хлопковую сорочку, которую подпоясала белым же поясом, символом целомудрия. Волосы оставила свободно спадать по плечам, лишь вплела в тоненькую косичку спереди голубую ленту, олицетворяющую чистоту помыслов.
Как только я закончила все необходимые приготовления, дверь беззвучно отворилась, явив трёх немолодых женщин в красных балахонах — жриц богини Лели. Все в той же тишине мне завязали глаза тонким прозрачным белым шарфом, который снимут только после успешного прохождения обряда, и я смогу видеть мир уже не как девушка, а как женщина.
В храме нас ожидала верховная жрица Аранильского княжества. Проводив меня до каменного ложа в центре зала, послушницы покинули помещение, оставив меня наедине с главной. Она неторопливо зажгла свечи вокруг меня так, что создавалось впечатление, будто я парю в облаке света.
Сам обряд был несложным, меня осмотрели и возвестили на весь храм: «О, великая Леля, прими дар этой невинной девушки в твою честь». Затем я почувствовала проникновение чего-то холодного и острую боль, пришлось до крови закусить губу, чтобы не закричать и тем самым нарушить главное правило молчания. На глазах выступили мелкие, солёные слезы. О Леля, почему же так больно? Неужели мне придётся каждый раз терпеть нечто подобное в постели с мужчиной?
— Теперь ты женщина, дочь моя. Прими же своего мужа в первую ночь, да будет милостива богиня, да одарит она вас продолжением рода вашего!
— Да будет так, — едва смогла выдавить я из себя положенную фразу.
Эти слова означали официальное окончание ритуала, и в зал вошли другие служительницы храма. Одна из них протянула мне бокал с какой-то розовой жидкостью.
— Выпейте, отвар снимет боль и поможет быстро залечить повреждения.
— Благодарю, — выпив странную жидкость до дна, я почувствовала себя намного лучше. По крайне мере теперь у меня хватит сил, чтобы завершить обряд.
Перед выходом меня переодели в голубую, под цвет ленточки в волосах, сорочку с красным поясом. В таком виде я должна была босиком обойти вокруг дома, чтобы все видели, что я была чиста и готова к замужеству.
Путь был неимоверно долгим. Свежая, полная сил трава резала нежную кожу. Солнце упрямо светило мне в лицо, заставляя щуриться. Замок, возвышающийся по правую руку, казался бесконечно огромным. Я уже с трудом переставляла ноги. Хотелось всё бросить и укрыться в ближайшем потайном ходе. «Терпи, осталось ещё немного. Надеюсь, Алистер, ты понимаешь, на какие жертвы я иду».
Вернувшись в свою комнату, я упала на кровать, сил почти не осталось, обойти по кругу огромный замок — это, всё же, не то же самое, что обойти деревенский дом. Только голова коснулась подушки, я незаметно для себя погрузилась в спасительный сон.
Разбудила меня Корми, которая сообщила, что пора собираться для официальной церемонии в храме Триединого.
Четыре часа, уму непостижимо! Четыре часа меня расчёсывали, натирали всякими маслами — делали все, чтобы я превратилась из серой мышки в красавицу. Главное, чтобы эта красота продержалась до вечера.
Когда всё наконец-то было готово, мне принесли тяжёлое напольное зеркало, и я смогла оценить результаты проделанной работы. Увидев себя, невольно задержала дыхание. Из старинной рамы на меня смотрела девушка, очень похожая на красавицу с портрета, который висит в кабинете отца. Это единственное изображение, оставшееся после смерти мамы. Схожесть была поразительной, даже отсутствие у меня длинных ушек не мешало это оценить.
То же ярко-синее, словно озерная вода, платье невесты с серебристой вышивкой, тот же гарнитур в виде лепестков неизвестных растений, украшенный серыми драгоценными камнями, та же причёска, больше похожая на низкий пучок, из которого выпущены несколько серебристых локонов, та же немного грустная улыбка. Но главное — это глаза. Я никогда не могла понять, что скрыто за этим взглядом. Сейчас понимаю — это смесь надежды на светлое будущее и щемящее чувство потери…
— Спасибо, — справившись, наконец, с эмоциями, смогла отблагодарить я своих волшебниц. — Не могли бы вы оставить меня одну до прихода отца?