А потом еще несколько месяцев боялся, что жена узнает. И старался быть рядом. Заботился и ухаживал. Пытаясь загладить вину. И на всю оставшуюся жизнь стал для нее крепостью и отдушиной. Именно тогда он понял, как сильно любит Ее.
Понял, что может свободно дышать, только глядя на нее.
А теперь его изношенное сердце сжималось от жалости. Он так жалел ее, свою голубку. Жалел ее больные суставы, больное сердце. А в последнее время ее все больше стали подводить ноги.
Ему было нестерпимо горько, что сейчас он не мог быть опорой для нее. Все чаще именно Она подставляла свое плечо, помогая ему передвигаться по дому. Микроинсульт не прошел для него бесследно. Она ухаживала за ним в его недугах, как могла, но и сама уже была слишком слаба.
Как же так вышло, что два человека, отчаянно любящие, стали обузой друг для друга. И кто же мог предположить, что, пройдя испытание жизнью, они расстанутся в старости. И даже не смерть тому будет причиной, а собственные дети.
Но винить их не в чем. Их жизнь не стоит на месте и движется, как когда-то подгоняла их самих. Работа, дети. Как это знакомо. Но все же, беспокоятся о них, стариках, понимая, что одним им уже не справиться. И поэтому, забирают к себе. Он отправится к сыну, а жена к одной из дочерей. Сразу два старика, тяжкое бремя для молодых.
Если бы у него еще остались слезы, заплакал бы. Зачем тянуть эту лямку старости без нее? Зачем просыпаться утром, если Ее больше не будет рядом.
Он взглянул на часы. Время двигалось неумолимо. Скоро приедут дети и, захлопнув дверь их общего дома, увезут их друг от друга.
Она собрала все необходимое и присела рядом с ним. Столько всего хотелось сказать ей. Как любит, и как благодарен за все годы, что она была рядом. Но не мог говорить, боясь, что расстроит. А его старушка, угадав его боль, болтала без умолку. Наставляла беречь себя, не забывать о лекарствах. Остерегаться сквозняков. Получше питаться, даже если нет аппетита.
А он соглашался и пытался оставаться спокойным. Он же мужчина и должен быть сильным, хоть в этом.
Все случилось так быстро. Приехали дети, расцеловали их. Суетились, переживали. У них, все же, были хорошие дети. Потом они попрощались, как добрые соседи, обнявшись, неуклюже, и даже стесняясь. А потом все расселись по машинам и разъехались в разные стороны.
***
Не одна ночь в его жизни не была такой длинной и страшной, как эта, в квартире старшего сына. Он, как испуганный ребенок, прокрался на кухню и сидел в темноте, стесняясь своей слабости. Ужасаясь мысли, что сын проснется и увидит его тут. Он не хотел обижать его. Сын так заботливо устраивал его в новой комнате. Позаботился об ужине. Развлекал разговором весь вечер и явно не тяготился старым отцом. А вот ему было стыдно. За то что не чувствовал благодарности за все это, за то что наоборот все больше злился и раздражался.
А сейчас в темноте сидел, мучаясь бессонницей, и знал, что и Она не спит. Наверное, сидит и тихонько вздыхает, потирая ноющие колени.
Только бы она себя не изводила. Только бы дочь заботилась о ней.
Утро застало его на ногах. Он проводил сына на работу, изо всех сил изображая хорошее расположение духа. Да так оно и было отчасти. Он принял решение - и ему стало легче. Он не стал беспокоиться о вещах. Оделся и вызвал такси. Хорошо, что на это он еще способен. Устроился на заднем сиденье и, назвав адрес, закрыл глаза. Ощутил, как машина тронулась с места. Потом он поговорит с сыном, все объяснит, а сейчас он просто хотел домой.
Он увидел ее не сразу. Поездка слишком утомила его. Он шагал, опустив голову, представляя, как войдет в пустой дом, у которого забрали душу.
Но когда увидел, сердце болезненно сжалось, а потом толкнуло кровь и забилось опять. И пусть скамейка была другой. И не было цветущей сирени, а только голые ветви, чернеющие на фоне белого снега. Да и вместо молоденькой застенчивой девушки, сидела старушка, в сером пальто. Он почувствовал, что это еще не конец. Что он снова жив.
Он неспешно подошел к жене и увидел, как из глаз ее потекли слезы. Она хотела что-то сказать, но не смогла. Он присел рядом и обнял ее хрупкие плечи. Потом она успокоилась - и он радостно улыбнулся, когда она упрекнула его, что забыл надеть шарф. А он попенял, что она без перчаток.