— Тише, не звоните, я иду.
&
POV. ГАРРИ ПОТТЕР.
Двадцать пять минут отдыха пролетели быстро и я встал с кресло-качалки. Киселек молочный уже достаточно остыл. Я прошёл в детскую. Не прибрано, игрушки по всему полу разбросаны, как и вещички Тэдди на кровати. Я опустился на колени перед ребёнком и коснулся тёплой щечки малыша. Я осторожно взял в руки тонкие пальчики Эда и поцеловал их, после отвел в сторонку светлые волосики от вспотевшего во сне лба. Будить было жаль, ведь мальчик плохо спал ночью. Ладно, пусть отдохнет ещё с пол часика, а я пока на еду чары наведу, чтобы не остыла. Уходить не хотелось, но и мешать было нельзя. Я тихонько прикрыл за собой дверь, оставив её на треть открытой, чтобы слышать, когда Тэдди проснется и наложил чары оповещения для себя, но не слышные для ребёнка.
Я прошёл на кухню и все сделал — суп и кисель молочный останутся теплыми. Да, это последние месяца три — четыре Эдвард пошёл ко мне на руки без опасения и стал улыбаться, а девять месяцев вообще не подходил сам. Я мыл его с трудом, криками и слезами, он мочился в штаны, когда я пытался его обнять, забивался в угол и звал маму, а я… я рыдал, как побитая собака от ужаса и от осознания, что я не справлюсь. Мои друзья, приятели, знакомые перестали приходить ко мне, так как, увидев их, Эдвард начинал синеть и терять сознание. Волосы становились огненно-красными, а глаза — чёрными. Мерлин, как вспомнишь — так вздрогнешь. А почти четыре месяца назад он сам подошел ко мне и уткнулся в коленку, когда я варил кашу. Простоял я тогда, не шевелясь, двадцать минут. Детский психолог сказал, что если это произойдёт, не шевелиться и ждать, пока детское тельце само не отпустит меня. Да, это все было и, слава Мерлину, прошло. Захотелось поспать в кресле-качалке, но, наверное, надо пока в зале прибраться. А впрочем, как там эта О’Хара сказала: «Я могу подумать об этом не сейчас, а завтра?» Да, кажется, так, ну или около того. Пока у меня есть пол часа, я могу принять душ, а то от меня воняет, наверное, как от книзла. Я подошел к окну и снял рубашку, оставшись в шортах и в узкой, старенькой, ставшей мне малой футболке. И в этот злосчастный момент раздался трижды протяжный звонок в дверь.
— Чёрт! — вырвалось у меня. — Надо было выключить звонок к пиксям!
Я быстро вышел в коридор и прикрыл дверь, крикнув:
— Тише, не звоните, я иду! Кто там?
— ДРАКО МАЛФОЙ! — слышу я в ответ и вытаскиваю из розетки вилку от звонка.
Сил идти вперед не было. Я остановился и ноги стали сначала ватными, а потом свинцовыми, в глазах разом потемнело и дух перехватило.
— Поттер! Открывай, это я! — слышу я снова за общей дверью с соседкой голос Драко, и земля уходит из-под ног.
Я привалился к стене и стал сужорожно дышать как при боязни замкнутого пространства. Этот чёртов Малфой, он — тот, кто перекрыл мне воздух, чтобы дышать. Мерлин, помоги! Эгоист Малфой, которого я спас от Азкабана, от суда, и этот гад даже «спасибо» не сказал. Уехал с «maman» во Францию и даже не написал последнего: «прощай». Предательские слезы подступили к глазам, и одна всё-же потекла по щеке. Раздался стук в дверь. Это был, скорее, удар молота в железную дверь, чем стук рукой. Худющий в школе и прозрачный аристократ, что он себе позволяет? Неужели этот хорёк может ТАК стучать?! Делать нечего. Я пошёл на негнущихся ногах к двери, в которую продолжал ломиться мой палач. Я должен стать сильным, ведь Тэдди без меня погибнет. Я должен спасти сына Ремуса и Нимфадоры от этого тирана Малфоя. Ему точно нельзя доверять ребёнка — ни в коем случае!!! Упаси, Моргана! «Нет, Гарри, ты не должен Драко позволить забрать малыша Эда! Мужайся, соберись, впейся в Малфоя зубами, но не отдавай Тэдди. Ты обещал заботиться о ребенке на могиле Ремуса Люпина и Нимфадоры Тонкс. Крёстные выше всех на свете, и уж точно выше всяких там дядей и бабушек, хоть и двоюродных». Интересно, кто по образованию Малфой? Юрист! Да, я вспомнил — юрист. Он окончил, если слухи были верны, «Магический Университет Права» в Париже. Мерлинова борода! Значит, у меня шансы по закону ничтожно малы, чтобы отвоевать моего Эдварда у поганца Малфоя!
— Поттер! Гарри, открывай! — услышал я снова гневный голос блондина.
Как он меня назвал? Гарри? По имени? Охринеть! Меня, своего ненавистного врага, он назвал по имени? Мир точно перевернулся. Но у меня есть шанс…
— Да иду я, не ори! — ответил я, чтобы этот болван не тарабанил в дверь, но не судьба — Драко продолжал лупить по железу.
Но у меня ведь есть шанс оставить мальчика у себя, он — гражданин Туманного Альбиона, а не страны лягушек! Вот!
— Вперед, Гарри! — прошептал я. Ещё три шага до двери.
Чёрт! Слишком прохладно, даже холодно в коридоре и сыровато. Без рубашки футболка не греет с короткими рукавчиками. Её можно считать майкой. Мала и в обтяжку. От сырости и холода моя кожа покрылась гусиными пупырышками, а соски стали болезненно чувствительными и острыми. Ммм… Их даже ломит. Я их растираю, но не помогает, они ещё больше увеличиваются и болят. Нет, надо подумать, куда Тэдди попадёт, если поедет к лягушатникам? Серый замок, такой же, как глаза Малфоя, угрюмый, как лицо хорька за последние два года учёбы в Хогвартсе? Ребёнку там точно не место, а попробовать мордредовых лягушек он и здесь сможет, чуть подрастет и я куплю ему в супермаркете. Чем во Франции ещё кормят? Луковым противным супом, круасанами, багетами? Лук Тэдди терпеть не может, круасаны и багеты и здесь можно купить.
— Поттер, не вынуждай меня «Бамбарду» применить, или «Бамбарду Максима!» Тебе же хуже будет! Открывай! — слышу я в шаге от двери.
Трясущимися руками я открываю дверь. Мама, роди меня обратно! Передо мной стоит шесть — нет! Почти семь футов Прекрасного, Максимально Безупречного и Абсолютно Желанного для всего рода homo sapiens Идеала всех женщин и, думается мне, мужчин тоже. Серый костюм, который стоит, наверное, пять моих аврорских зарплат, он сидит на Драко идеально. Да и бренд явно всемирный. Я, конечно, мало, вернее, вообще в этом ни хрена не смыслю, но сшит костюмчик не у мадам Малкин. У Драко широкие плечи с бугрящимися мускулами, они так и перекатываются под дорогой тканью. Без излишеств, но весьма аппетитно перекатываются… Глаза Малфоя потемнели, словно грозовые тучи, в них видна молния ярости и бешенства; губы алые, видимо, он их покусывал, пока тарабанил в дверь; крепкие ноги — скорее всего из маггловской качалки не выходит, то есть, из спортзала. Кожа уже далеко не как у бледной моли или поганки, а чуть загорелая. Волосы стали ещё белее, видимо, выгорели на южном солнце. Красивый до одури, по-прежнему желанный и совершенно недоступный фон-барон! Ах, нет! Малфой — ГРАФ!
Я снова посмотрел в грозовые очи Драко и стал оседать на кафельный пол в коридоре. Меня подхватили руки моего личного кошмара и прижали в груди. В нос ударил аромат дорогущего и изысканного парфюма, голова пошла кругом и я провалился в вязкую темноту.
&
POV.ДРАКО МАЛФОЙ.
&
Наконец-то, Поттер открыл эту треклятую дверь. Слава Богу! Да. А я задохнулся. Мой член, год и три месяца назад, прекратил жить своей жизнью, а попросту он сдох на это время, пока я переживал, как оформить опекунство? Как заставить лукавого Кингсли Шеклболта подписать мне въезд в страну? Так вот, за этот период я вообще ни на кого не смотрел и не хотел, а тут мне открыл дверь Гарри. Бледный, как привидение Хогвартса с чёрными кругами под глазами, сияющими изумрудно-бриллиантовыми очами. А его губы, которые брюнет непрестанно облизывал… Ох, этот розовый язычок, то и дело порхающий, аки бабочка по лепескам-губам, как по цветку. Мерлин! Как же я хочу, чтобы этот язычок ласкал меня. Ох, боги! Да я сейчас поэтом стану, стихами начну изъясняться. А эта маечка узкая на худом теле Поттера! Выступающие ключницы, нежная шея, в которую, как вампиру, хочется впиться зубами и ласкать языком, и губами, исторгая чувственные стоны желания и наслаждения из любимых губ. А эти острые пики, вершинки тугих сосков. Ммм… Низ живота скрутило в тугой узел и член ожил, стало узко в боксерах. И тут вдруг Гарри стал падать. Я подхватил его на руки. Сколько он весит? Пятьдесят, шестьдесят килограммов? Я ногой закрываю дверь и сильнее прижимаю Гарри к своей груди.