— Но я же женщина, — сказала она.
Как будто мне нужно было напоминать об этом.
— Ну, да.
— И ты не собираешься меня насиловать?
И она по-настоящему казалась разочарованной.
— Что? — я чуть не подавился её вопросом. — Ты хочешь, чтобы я тебя изнасиловал?
— Очевидно, нет, просто… — она замолчала, и я произнёс безмолвную молитву благодарности.
Какого хрена? А потом она спросила:
— Так как же вы познакомились, парни?
Я уже был раздражён тем, что она ожидала, что я изнасилую её, и удивлён, что она не поняла того факта, что мы братья. Я хочу сказать, мы ведь все выглядели одинаково. Чтобы быть придурком, я ответил:
— Интернет-знакомства.
К моему ужасу, она кивнула головой, как будто все поняла.
— Ах, как раньше? — спросила она. — Тогда в этом есть смысл. На самом деле, это так мило, что вы всё ещё есть друг у друга, несмотря на это безумие.
— Я пошутил.
Чёрт возьми, Кингу и Харрисону было тринадцать и пятнадцать, когда всё это началось. Что было не так с её мировоззрением? Не то чтобы мужчины не могли быть геями в средней школе, но, надеюсь, они не начали искать интернет-знакомства до того, как достигли половой зрелости.
— Я не осуждаю тебя, — искренне ответила она. — По-моему, это здорово. Серьёзно!
Как будто она должна была убедить меня в этом.
— Мы не геи, — огрызнулся я, защищаясь. — Мы братья.
Она удивлённо фыркнула и рассмеялась, а затем продолжила, пока ей не пришлось опустить голову, и слёзы навернулись ей на глаза, сделав их блестящими и яркими.
— Не вздумай податься в комики, — выдохнула она между приступами смеха. — Да и вообще никогда больше не пытайся шутить.
Я просто посмотрел на неё. Я не знал, что сказать или как вернуть этот разговор на территорию, где она не предполагала, что я гей, и я заставил её нервничать. Я жил в зомби-апокалипсисе в течение двух лет, и это был, безусловно, самый ужасный момент до сих пор.
Ну, может быть, и нет. Но он определённо вошёл в десятку.
Я закончил перевязку её левой руки, а затем мы взялись за её рубашку.
— Под ней у меня майка, я могу просто снять её, — она указала на свою рубашку с длинными рукавами, и я забыл, как глотать. — А у тебя есть нож? Ты мог бы просто отрезать её.
Некоторая мозговая активность вернулась в мою голову, но единственное, что вышло из моего рта, это раздражённый вопрос.
— Ты доверяешь незнакомцу с ножом?
Потому что меня раздражало, что она действительно доверяла мне. Что, если бы я хотел изнасиловать её? Или причинить ей боль? Я ненавидел то, что она добровольно подвергла себя такой опасности. Ей нужен был кто-то, кто защитил бы её, ей нужен был кто-то, кто сражался бы в этих невидимых битвах за неё.
— У тебя было достаточно возможностей сделать со мной всё, что хотел, — со знанием дела рассудила она. — Я доверяю незнакомцу, который знает, как лечить открытые раны.
Она была права, поэтому я взялся за работу. Я вытащил из кармана нож и принялся разрезать её рубашку. Я был осторожен, чтобы не приближаться слишком близко к её коже или к обтягивающей майке под ней.
Моя кровь, казалось, становилась всё горячее и горячее с каждым разрезом ножа и сантиметром обнажённой кожи. Весь этот опыт начинал казаться странно эротичным, и я совершенно точно не знал, как с этим справиться.
Должно быть, двадцати трёх лет и девушки в майке было более чем достаточно, чтобы заставить меня смутиться. Я поёрзал на барном стуле и постарался сосредоточиться на клиническом, медицинском аспекте своей задачи.
Но, боже мой, её кожа идеальная, молочная и немного бледная. Её руки были чётко очерчены, ключицы так элегантно выгнуты на груди. Её шея вытянулась в длинную, тонкую линию. Её майка плотно облегала её совершенное тело, а глубокий вырез подчёркивал выпуклость идеальной груди.
И прошло очень, очень много времени с тех пор, как я видел такую красивую девушку раздетой.
Всё моё тело горело огнём от её близости. И дело было не только в том, что мои мужские инстинкты пробудились к жизни. Это была она — всё в ней взывало к какой-то похороненной, скрытой части меня.
Ещё час назад я не осознавал, в какое неживое состояние я впал. Конечно, я ежедневно сражался и убивал настоящих зомби, но где-то по пути я сам стал одним из них.
Риган пробудила эту разлагающуюся часть меня и вернула меня к жизни. Я был трупом, гниющим в склепе, и она вдохнула в меня жизнь, воскресила меня из мёртвых, напомнила мне, что я был не просто человеком, пытающимся защитить свою семью, но я был человеком, пытающимся жить в мире, который жаждал моей смерти.