— Я бы хотела сама распоряжаться своей охраной, ваша многоликость, — вздернула подбородок Виолетта, глядя прямо в побелевшие глаза жениха. — Я полностью доверяю вам, но чувствую себя увереннее, когда поблизости те, кого выбрал еще мой отец.
Алэр напомнил себе, что у него осталась даже не неделя, а всего четверо суток, и подавил раздражение.
— Как хочешь, дорогая, — император взял руку невесты и галантно поцеловал кончики пальцев. И почувствовал, как они заледенели в его холодной руке. — Меня радует, что ты послушная и преданная дочь. Значит, станешь такой же послушной и верной женой. Это даже хорошо, что здесь столько беспристрастных свидетелей. Я хотел принести тебе извинения. Я был непозволительно груб и напугал тебя. Но ты сама стала причиной моей несдержанности.
— Я?
— Могу объяснить. — Император, не выпуская руки девушки, повел ее к дальнему выходу из галереи. — Когда я тебя увидел, такую нежную, юную, свежую… Ты так прекрасна и желанна, что каждый час отсрочки нашего брака для меня стал пыткой. Я не привык к отказам, знаешь ли. Я бесился. Злился. Видеть и не иметь. Восхищаться и не обладать. При полном праве на твою близость — страдать от того, что ты так далека… Я сошел с ума, влюбился как мальчишка!
Летту поначалу бил озноб, но с каждым шагом ей — о чудо! — становилось теплее, и даже холодная как у трупа императорская рука начала явственно пылать жаром по мере того, как он говорил, как распалялся его голос, а каждое слово как будто дышало страстью.
— Прости меня, моя прекрасная Виолетта, мой нежный цветок, — Алэр остановился у белой полупрозрачной двери, покрытой дивными узорами и снова поднес ее руку к губам.
Летта вскрикнула. Кожу обожгло как от прикосновения раскаленного угля! Но он же маг льда и холода! Как такое возможно?
— Прости, принцесса. Я опять позволил вырваться моим чувствам. Совсем чуть-чуть. Хочу, чтобы ты забыла, что наш предстоящий брак — лишь королевская обязанность, а я — навязанный тебе волей отца мужчина. Дай мне второй шанс начать наше знакомство сначала и завоевать твое сердце, моя прекрасная дама.
Принцесса ошеломленно округлила глаза, и Алэр понял, что даже эта глупышка не съест за один раз столько патоки.
— Ваша многоликость… вы… вы заболели? — пролепетала девушка, сдвинув брови, но ее взгляд тут же засветился пониманием, а миленькое личико озарилось улыбкой, которая безумно ей шла. — Ах да… многоликость же!
Летта беспомощно оглянулась на фрейлин, не посмевших следовать за ней, в отличие от Яррена. Полукровка остановился все так же в пяти шагах, нахмуренный, напряженный, готовый к любой неожиданности.
Император перехватил ее взгляд на телохранителя и скрипнул зубами.
— Все-таки он?
— О чем вы?
— Он — твой возлюбленный?
— Не оскорбляйте меня, милорд! Вы только что просили прощения, и я еще вас не простила.
— Прости и за это, моя роза, — рвано, с притворным смирением вздохнул Алэр, подумав, как же прав проклятый Азархарт, он действительно разучился соблазнять девушек. Нельзя пугать невинный цветочек столь яростными порывами. — Больше никаких подозрений, никогда.
— Мне нелегко поверить вам.
— Понимаю. Я завоюю твое доверие.
— А Марцела? Она по-прежнему будет вашей наложницей?
Император сдержал довольную улыбку: принцесса сама заговорила о бывшей фрейлине.
— О, нет! Никаких наложниц! Признаюсь, я ее не трогал, лишь хотел подразнить тебя, вызвать твою ревность. Леди приняла отставку и захотела вернуться на родину, к отцу. Я ее сразу отпустил, еще три дня назад.
Краем глаза Летта заметила, как дернулся Яррен, отрицательно качнул головой, а его ладони сжались в кулаки. Странное беспокойство охватило принцессу.
Кусая губы, она спросила:
— Когда виконтесса уехала и как? Посол Гардарунта ничего не говорил об ее отъезде.
— Мммм… Не интересовался, но узнаю, если нужно, — император махнул рукой, словно речь шла о пустячной безделушке. — Но мне не нравится, что мы говорим о каких-то посторонних вещах.
Летта словно не услышала.
— Человек — не вещь. Верните ее, ваша многоликость. Вы ведь можете отправить срочное послание постовым? Вряд ли Марцела добралась до границы за это время. Прошу вас!
— Зачем?
— Я не сержусь на нее. Для леди ее статуса будет позором вернуться вот так, словно беглянка, вопреки присяге. Я знаю ее отца, он очень суров. Семья ее не простит. А я не хочу, чтобы ее жизнь оказалась сломана из-за… из-за одной-единственной ошибки.
— Только ради вас, миледи.
С руки императора сорвалась радужная птица, взмыла под своды и взорвалась эффектным фейерверком, распавшись на сотни посланий, стрелами метнувшихся в сторону окон. Через миг все небо за окнами озарилось, словно взошло солнце. Императорское повеление мог прочесть каждый ласх на тысячи верст.