– А ты не волнуйся, а то упадешь и ударишься больно. Сядь уже, ну?
Я подождала, пока дарлинг сменит позу на более устойчивую, точнее, усидчивую, и, убедившись, что все внимание публики – мое, горделиво продолжила:
– Прекрасная новость, Дора, заключается в том, что насчет Светозарной ты можешь не беспокоиться. Сомневаюсь, что в ближайшее время она вернется к своей деятельности вообще и в этот поселок в частности.
Дора приподняла одну бровь. Петрик отреагировал гораздо более бурно:
– А почему? Почему?! Ты узнала, что было на кладбище, за что ее повязали?
– По всей видимости, Светозарная явилась на похороны Афанасьева, чтобы тайно провести там обряд под названием «Привлечение удачи в бизнесе через покойника».
Петрик ахнул и прижал ладони к щекам. Доронина приподняла вторую бровь.
– Полагаю, таким чудесным образом Светозарная хотела поправить дела все того же кандидата в депутаты, – важно продолжила я. – Но бдительная охрана пресекла ее попытку прикопать листок с заговором в свежей могилке, и, хотя компрометирующую ее бумажку колдунья успела сожрать, я поделилась своим предположением с компетентными органами…
– В лице Васи Гусева, – вставил сообразительный Караваев и кивнул самому себе.
– …теперь у них к Светозарной есть вопросы, прояснение которых займет какое-то время и с большой вероятностью повлечет за собой перемены в жизни мистик-мастерицы.
– Ее посадят? – Доронина не столько обрадовалась, сколько заволновалась.
Еще бы, репрессии по отношению к продавцам разного рода опиума для народа теоретически могут коснуться и ее. Доставка радости и счастья – деятельность довольно сомнительная, от мистики не столь уж далекая.
– Вряд ли посадят, но нервишки помотают и желание магичить отобьют если не навсегда, то надолго, – успокоила я начальницу.
Ее лицо прояснилось.
– Это была прекрасная новость, бусинка, а какая просто хорошая? – Петрик еще не утолил любопытство.
– Хорошая попроще, так сказать, бытового характера. Ты, Дора, хотела домработницу завести, так я нашла подходящего человека – с опытом и рекомендациями. Девушку зовут Дина, она работала у Афанасьевых, а сейчас без места, потому как Виктор в угоду своей новой подружке, земля им обоим пухом, еще до отъезда на море уволил всю свою прислугу.
– Ну? Разве мы не молодцы? – поторопил не щедрую на комплименты и благодарности Доронину экспрессивный Петрик. – Какие у тебя сотрудники, Федор Михалыч, а? Чистое золото! Бусинка вон как расстаралась, а я тебе прекрасный аутфит для яхты подобрал.
– Да, кстати! – пришел мой черед проявить живой интерес. – Что ты купил, примерку уже провели, все подходит?
– Нет-нет, это ждет до завтра! – Петрик замахал руками. – Что ты, бусинка! Сейчас уже свет плохой – искусственный, примерочка у нас будет при натуральном дневном! Да, Дорочка?
Дорочка, которая, видимо, примчалась к нам на ночь глядя в расчете на примерочку, снова нахмурилась, но кивнула. В такого рода вопросах Петрик у нас железный авторитет.
– А вот кому сарделечку? Аппетитная, горячая, аж шкворчит от желания быть поглощенной! – воззвал Покровский от гриля.
– Ой, мне, мне! – вскинул руку Петрик.
– Фу, срамники, – пробурчала Доронина, но тоже живо переместилась к столу.
Остаток вечера прошел приятно и весело, с шутками-прибаутками. Дела в застольной беседе мы не обсуждали.
Среда. Она сказала «да!»
Уже перед сном я проверила электронную почту и увидела, что Кира прислала мне обещанную речь. Я не удержалась, открыла текст – он оказался неплох, но его нужно было отредактировать. Занявшись этим, я засиделась за полночь, и только ворчание Караваева, требующего внимания к себе, нами обоими любимому, заставило меня закрыть макбук и лечь в постель. Уснуть, правда, удалось не сразу, поэтому утром я чуточку залежалась в кровати. Вышла из своей комнаты, потягиваясь и зевая, когда все остальные уже позавтракали.
В гостиной происходил модный показ. Доронина в окружении собранных со всего дома разновеликих зеркал примеряла обновы и прохаживалась по символическому подиуму ковровой дорожки, откровенно красуясь. Петрик, три в одном – кутюрье, режиссер и репортер, – бегал вокруг модели с фотоаппаратом и ценными указаниями. Покровский с кротким видом великомученика заменял вешалку – держал на раскинутых руках кучу тряпок и очень походил на чудо-дерево из стихотворения Чуковского.
– Как у наших у ворот чудо-дерево растёт. Чудо, чудо, чудо, чудо расчудесное! Не листочки на нём, не цветочки на нём, а чулки да башмаки, словно яблоки! – продекламировала я.